На фото: Виктор Дённингхаус: «Нацмены» не стремились «советизироваться»
В монографии предпринимается попытка анализа политики партийно-государственного руководства СССР в отношении западных нацменьшинств, самым многочисленным из которых были немцы. Ее автор любезно согласился дать ответ на несколько вопросов корреспондента МНГ.
Что характеризовало политику партии и государства в отношении национальных меньшинств в 1920-е годы?
В общественном сознании 1920-е годы прочно заняли нишу «золотого века советской национальной политики», однако сегодня можно с полной уверенностью утверждать, что власть весьма прагматично использовала национальные партийно-советские элиты, интеллигенцию, национальные автономии и прессу в интересах достижения своей главной цели — добиться советизации жизни многочисленных национальных меньшинств. Только в РСФСР под эту категорию подпадало около 12 миллионов человек. Их делили на нацменов Востока, Севера и Запада. Именно к западным меньшинствам советская власть поначалу относилась особенно, давая им некоторые привилегии: она рассчитывала с помощью «своих» немцев, поляков, чехов, финнов, латышей, литовцев и эстонцев реализовать идею мировой революции. Даруя автономию немцам, власть показывала: им хорошо живется в СССР. Но уже к концу первого десятилетия существования молодого советского государства стало очевидным, что немцы, поляки, финны, прибалты и прочие «нацмены» отнюдь не стремились «советизироваться».
Когда меняется отношение государства к западным нацменьшинствам?
Несомненным рубежом здесь выступает коллективизация. Именно в ходе насаждения колхозного строя большевистское руководство стало четко осознавать, насколько сложно советизировать эти «текучие национальные группы», как их однажды назвал Сталин. Напомню, что немцы не были однородной массой: были немцы, жившие компактно в республике на Волге, были дисперсные группы немцев на Украине, в Сибири. По вероисповеданию немцы также делились на католиков, лютеран и меннонитов. Осенью 1929 г. меннониты первыми «проголосовали ногами» против советской власти: тысячи меннонитов приехали в Москву просить разрешения на выезд из страны. В одной из глав книги я объясняю, почему «попытку к бегству» советских немцев возглавили меннониты. Сначала их готовы были выпустить небольшими группами, избегая огласки, но история приобрела сильный резонанс за границей. Среди западных национальных меньшинств эмиграция немцев вызвала цепную реакцию — к выезду из страны стали готовиться чехи, поляки, греки. Вероятно, именно в этот момент у сталинского руководства укрепилось убеждение в нелояльности западных нацменьшинств к режиму, что сыграло свою роковую роль в ходе «национальных операций» НКВД 1937 — 1938 гг.
В 2008 г. в МНГ было опубликовано интервью директора Департамента межнациональных отношений Минрегиона России Александра Журавского, которое вызвало большой резонанс. В нем Журавский напомнил о том, что национально-территориальные образования, включая АССР немцев Поволжья, и депортация немцев — это звенья одной цепи ленинско-сталинской национальной политики. По сути, Вы повторяете эту мысль.
Я бы сказал, что причинно-следственная связь была здесь гораздо сложнее и не такой однозначной. Без сомнения, АССР НП являлась одним из наиболее ярких проявлений национальной политики советского государства в 1920-е годы. Когда в ходе коллективизации стало ясно, что эта политика себя не оправдала, по всей стране в 1930-е годы пошло сворачивание национальных «инструментов»: ликвидировались национальные сельские советы и районы, закрывались национальные газеты и школы и т.д. — сталинская национальная политика неуклонно дрейфовала в направлении «национал-большевизма» и русификации. Тем не менее АССР НП, в отличие от большинства немецких национальных районов, не была ликвидирована вплоть до 1941 г. Возможно, оставляя республику на карте, Сталин стремился избежать негативных внешнеполитических последствий подобного шага. Можно только предположить, что начавшаяся война с Германией дала руководству СССР необходимый повод для ликвидации немецкой автономии. Что же касается депортации 1941 г., то следует отметить, что депортации «ненадежных» национальностей, в том числе и немцев, практиковались режимом с начала 1930-х годов. В своей монографии я уделяю большое внимание предвоенным депортациям. Депортация — самый радикальный вариант чистки: не проводя «сортировки», одномоментно вывезти за сотни и тысячи километров всю «подозрительную» группу. Но, конечно же, с началом войны «этнизация» советской карательной политики приобрела совсем иной масштаб и направленность.
На сегодняшний день в России не существует концепции национальной политики. Что бы могли для себя из Вашей книги почерпнуть те, кто сегодня ее разрабатывает?
Российское государство формировалось как многонациональное образование, таковым оно было и таким останется. Я надеюсь, что моя книга поможет еще более отчетливо осознать значение и роль фактора полиэтничности для судеб современной России. Мы сегодня во многом продолжаем жить с тем наследством, которое нам досталось от СССР, в том числе и в области национального строительства. Это факты, которые нельзя игнорировать. Сегодня предпринимается поиск различных путей для того чтобы уйти от национально-территориального деления, заменить территориальные автономии автономиями национально-культурными, но на практике этот процесс идет трудно. Стержнем сталинской национальной политики было манипулирование национальными интересами в интересах тоталитарного государства. Хотелось бы, чтобы национальная политика современной России строилась на принципах уважения и толерантности, а также понимания того, насколько ценным и уникальным является вклад каждого народа в развитие экономики и культуры страны.
