О себе и своем пути
Я и раньше была критична в своей риторике. Особенно во время банковского кризиса 2013-го. В том же году я потеряла работу в Европейском совете по международным отношениям. Меня фактически уволили оттуда из-за моих критических статей. Тогда я решила быть изворотливее – перевести фокус [своих исследований] с вопросов европейской внешней политики на темы, связанные с европейской демократией. Считаю, что с банковского кризиса и принятия Лиссабонского договора ЕС стал неспособным на реформы, он больше не прилагал усилий демократизировать себя.
Затем я попыталась сублимировать свою критику и в 2016 году написала политическую утопию «Почему Европа должна стать республикой». А утопия есть утопия, она безвредна. И после выхода этой книги я почувствовала, что меня всё чаще узнают в публичном пространстве. Если шла какая-нибудь дискуссия о ЕС, то я участвовала в ней. И не только в Германии, но и во многих других странах.
А потом наступила пандемия. Я стала критиковать вездесущность государства и жесткость его ограничительных мер в борьбе с коронавирусом, а еще вести своего рода философские рассуждения о жизни. И обнаружила важный цивилизационный перелом: мы начали ставить абсолютную безопасность выше свободы в Европе. Я быстро поняла, что многое из того, что я говорила, отвергалось. Для меня это было очень необычно, потому что мы в Федеративной Республике привыкли, что у нас демократия, свобода слова. И тут ты сталкиваешься с тем, что нельзя озвучивать всё, что считаешь нужным сказать, а если осмелишься, то за это тебе будут стрелять в спину. Так что теневой запрет, поливание грязью моего имени и массивная травля в СМИ и всё остальное, с чем мне пришлось столкнуться, было для меня действительно интересным опытом, хотя и болезненным.
А в 2022-м мы плавно перешли от ковида к войне на Украине. И у меня снова было чувство, что ничего нельзя сказать. При этом всегда приходилось слышать о противоречащих международному праву агрессивных действиях России. И если кто-то говорил: «Подождите, у этого конфликта есть предыстория», то он быстро вытеснялся из общественного дискурса.
Со мной именно так и случилось, когда в телевизионном шоу Маркуса Ланца 2 июня 2022 года я планировала порассуждать об этом. Мне буквально не давали слова, постоянно перебивали. Возможно, хотели помешать зрителям услышать что-то, чего они не должны были слышать.
О книге «Финал Европы»
Цель книги, [вышедшей осенью 2022 года], – изложить то, что мне не позволили сказать на передаче Маркуса Ланца. Она написана совместно с философом Хауке Ритцем. Мы пытаемся описать, в каких местах европейский проект провалился.
В «Финале Европы» три главы: 1990-е, нулевые, 2010-е. В первой мы говорим, что европейцы хотели конституцию, евро, расширение на Восток, социальный союз и мирное сосуществование с Россией. После падения Берлинской стены и распада СССР было чувство, что теперь всё будет по-другому. Что Европа станет цельной и свободной, автономной – отделится от американцев, посмотрит на Восток, помирится с Россией. И в 1990-е годы действительно было много людей, которые в это верили и над этим работали: и Гельмут Коль, и Франсуа Миттеран, и Фелипе Гонсалес, и другие.
А в нулевые Европа завершает многие из этих проектов – принимает конституцию в 2003 году, расширяется на Восток в 2004-м, вводит евро в 2002-м. Но дальше они размываются. Скажем, расширение само по себе было делом хорошим, но в Евросоюз вступили такие страны, как Польша, Литва, Латвия, Эстония, и сразу же поставили его в русофобскую позицию, в то время как сам ЕС, Испания, Италия, Франция, даже Германия при Шрёдере не были русофобами.
Во втором десятилетии ЕС столкнулся сразу с несколькими кризисами – сначала банковским, потом миграционным. А с началом российского вторжения на Украину вдруг была предпринята попытка его консолидации под лозунгом «Теперь у нас есть один враг, и Европа должна объединиться, чтобы вместе выступить против России». Спустя два-три года мы видим, что это единство трещит по швам, поскольку далеко не все страны его поддерживают. Это означает, что разваливающийся ЕС, который 20 лет сам не знает, что собой представляет, мы пытались объединить с помощью нарратива о войне.
О пути Германии
Я была бы рада, если бы знала, куда Германия движется. Думаю, этого уже не знает никто. И самое худшее, что никто больше не задает себе этот вопрос. В ФРГ из политики ушли люди, у которых были знания, основанные на огромном опыте, которые могли контекстуализировать ситуацию в интересах Германии. Откуда мы пришли? Что мы обещали в 1989 году? Каким был Маастрихтский договор? Чего мы хотели?
Сейчас у нас очень много молодых политиков, в том числе от АдГ, которые быстро оказались в бундестаге, не набравшись опыта. Я вовсе не хочу это критиковать, люди и сами ничего не могут с этим поделать. Но такая тенденция ведет к тому, что Германия больше не имеет исторической привязки к европейскому процессу. Впрочем, как и другие страны ЕС. Вилли Брандт, Улоф Пальме, Бруно Крайский – всё это забыто. Европа не в состоянии вспомнить собственные цели. Молодые не знают истории. А это означает, что на вопрос, куда движется Европа, каким будет ее будущее, они не могут ответить. К сожалению, в данный момент это проблема Германии. В политическом истеблишменте произошел разрыв поколений.
О канцлере Фридрихе Мерце
В данный момент у Германии есть Мерц, который думает о самой сильной немецкой и европейской армии, поэтому речь идет только о милитаризации. Боюсь, но, к сожалению, должна сказать, что господин Мерц возглавляет правительство из-за обиды. Он ведь уже 20 лет хотел стать канцлером. И нет ничего хуже, чем мужчины, которые правят из чувства обиды. А Мерц на самом деле был унижен женщиной, госпожой Меркель. Считаю довольно опасным с психологической точки зрения то, что единственная цель Мерца состоит в том, чтобы каким-то образом победить Меркель, показать или доказать ей что-то. В таких условиях люди становятся в высшей степени иррациональными. Тогда они больше не думают о государственных целях. По моему мнению, это и объясняет, почему Мерц встал в столь победную позу и делает такие заявления: нам сейчас нужна сильнейшая армия, я не уступлю России, я должен поддержать Зеленского. Хотя эта война фактически проиграна. В конце концов, ведь канцлер Германии получает информацию о том, как обстоят дела на фронте, о тех же украинских дезертирах. А потом он едет с первым визитом в Париж, где вместе с Макроном заявляет, что они хотят мира путем военной победы [Украины]. Это полный абсурд.
О мирной инициативе
Проект «Das European Peace Project» (Ульрике Геро выступила соавтором этой общеевропейской мирной инициативы. – Ф. С.) имел большой успех. В акции приняли участие 16 тысяч человек по всей Европе. Мы получили 760 фильмов, рецензии от людей, которые читали манифест. Очевидно, мы имеем ситуацию, когда значительная часть населения не хочет этой войны. Прежде всего это касается восточных немцев.
Впечатления от пребывания в Москве
Я нахожусь в Москве всего несколько дней. Вчера выступала на круглом столе в Институте Европы РАН. Если то, что я там услышала, отражает чаяния большинства россиян, то они не хотят войны.
И собственно задача сейчас состоит в том, чтобы найти какие-то концепции, которые предлагают решение, сохраняющее лицо для Украины. Я в это верю и хочу особо подчеркнуть: я здесь не для того, чтобы, как мне всегда приписывают, предать Украину. Я здесь, чтобы подумать о том, как ее защитить. Любой, кто может думать, понимает, что Европа и Украина заблудились в этой войне. И ЕС окончательно теряет свой дух, свой нарратив о мире. Мы предали его. И пока длится этот конфликт, мы упускаем шанс сформировать новый нарратив. Мы можем сделать это только втроем: Европа, Украина и Россия. И именно поэтому мы предложили в нашей мирной инициативе опереться на народную дипломатию. Я почти уверена, что то, о чем я говорю, я могу обсудить с российскими гражданами, как это было в Институте Европы. Я могу обсудить это с гражданами Украины. Я знаю многих украинцев, которые пишут мне: «Госпожа Геро, продолжайте делать то, что Вы делаете». И я могу обсудить это с некоторыми европейцами. Но я не могу обсуждать это с правительствами, которые можно сравнить с машинами, всё глубже увязающими в песках пустыни и неспособных выбраться.
Записала Фемида Селимова
