Спустя почти семьдесят лет мой отец – Эрик Эдуардович Дорн – все-таки вернулся в родное село Вальтер, которое после войны стало именоваться Гречихино. О прежних временах здесь напоминала только каким-то чудом уцелевшая кирха. Поблекшие облупившиеся купола бесстрастно взирали в небо.
Он и не мог помнить родину: когда советских немцев вывезли отсюда, отцу было всего лишь три года. Позже родные рассказывали, что весть о выселении для них была, как гром среди ясного неба. Сентябрь для земледельцев – это то время, когда день год кормит. Еще не собрали весь урожай, не намололи муки.
Накануне отъезда в страшной суматохе женщины старались напечь побольше хлеба в дорогу, а мужчины забивали свиней. Коровы, бычки, козы, куры – вся эта живность осталась на произвол судьбы. Во дворах страшно выли собаки.
С собой много не возьмешь, но мама отца – Лидия Ивановна ни за что не захотела оставлять швейную машинку «Зингер». Позже эта машинка помогла им выжить на Севере: поскольку не было обуви, из старой одежды тетушка шила толстые «бурки». Иногда принимала заказы, за которые платили едой. Но это было уже потом, когда их привезли в поселок Горки Ямало-Ненецкого автономного округа, где помимо коренных жителей – хантов – жили, а точнее выживали, только всякие ссыльные.
До этого вся семья – мама Лидия, отец Эдуард и двое сыновей Эрик и Володя – целый год прожили в селе Паново, на постое у русской семьи. Потом отца забрали в трудармию, на лесозаготовки где-то под Омском, а мать с сыновьями посадили на теплоход, который плыл по Оби около десяти дней.
Когда они прибыли на место, их разместили в местном клубе. Сдвинули скамьи сиденьями вместе, спинками врозь, чтобы на них можно было лежать. Одно из самых ярких воспоминаний детства: женщины, а вместе с ними и мама, ушли на работу, а в клубе остались дети под присмотром пожилой немки. Неожиданно началась гроза. Гром гремел и молнии сверкали так, как будто наступил конец света. Испуганная ребятня забилась под скамейки, некоторые громко плакали. Конец света не наступил: просто это был конец их относительно спокойной и размеренной жизни. Им предстояло пережить самую страшную и суровую зиму в их жизни и не умереть от голода.
Из клуба нужно было куда-то расселяться, и женщины на склоне холма начали рыть землянки. В наспех обустроенной «норе» жили по пять–шесть человек, спали на чем придется.
Немецкие семьи привезли сюда на рыбный промысел. Женщины сами гребли, вытаскивали сети. После двух лет работы на веслах заболела ревматизмом тетка, слегла, а вскоре и умерла. Матери повезло больше: ее поставили поваром в детский сад. Но вечером она вместе с другими шла грузить рыбу. Один раз по шатким мосткам она не удержала тачку, которая резко потянула ее в сторону, и упала прямо в холодную воду. Будучи в теплой одежде, мать все-таки сумела доплыть до берега. Вернулась домой мокрая, озябшая. «Ничего страшного», – успокаивала она мальчишек, едва шевеля посиневшими губами.
Рыбы ловили и грузили много, но ее под страхом смерти брать было нельзя. Только иногда тайком рыбу приносили русские ссыльные, да из столовой матери разрешали взять рыбьи головы и кости, из которых она варила холодец. Иногда кто-нибудь полулегально приносил из зверосовхоза замерзшие тушки лис. Теперь и они считались деликатесом. Если уж совсем ничего не было, ели картофельные очистки. Особенно тяжело пришлось, когда мать потеряла продуктовые карточки, которые выдавали переселенцам. Это мучительное чувство голода, которое не покидает даже во сне. Лучше не думать о еде, но в воображении рисуется тарелка с галушками, ломоть ароматного хлеба с вареньем…
В Горки с большой земли пароход с провизией прибывал только один раз в год повесне. Это был настоящий праздник: взрослые и дети таскали мешки и коробки. Иногда, уже после войны, в коробках оказывались помидоры и огурцы. После распределения витаминное лакомство съедалось очень быстро. Самая распространенная болезнь, от которой страдали все переселенцы, – цинга. Многие умирали, не выдержав столь суровых испытаний голодом и холодом. В этом отношении детям было проще. Их запаса жизненной энергии и устремленности в будущее вполне хватало для того чтобы не падать духом. В Горках семья прожила до 1956 года. К тому времени они уже построили свой дом, о котором стали задумываться, когда приехал отец…
