Красная или Горелая горка в Кемерове – сегодня сердце города. Здесь в 1721 году был обнаружен каменный уголь, а в 1907‑м основан Кемеровский рудник. Но царское правительство своими силами не могло освоить Кузбасс и отдало его на откуп действительному тайному советнику Владимиру Трепову. Тот уговорил французский банк профинансировать его проект «Копикуз» (Кузнецкие каменноугольные копи). Французы согласились, но попросили привлечь еще и русский банк. Так частные инвесторы в 1913 году начали систематическое исследование Кузнецкого угольного бассейна, строительство железных дорог, новых шахт, модернизацию рудников, увеличив добычу угля к 1917 году в 15 раз.
В планах было и строительство коксохимического завода. Первая мировая «неожиданно» выявила, что сырье для производства взрывчатки в Россию завозится из Германии. Теперь же это был главный противник. Импортозамещение происходило не очень гладко, рабочих для строительства завода не хватало, стали привлекать военнопленных. Это были немцы, поляки, румыны, чехи, словаки, венгры.
А в 1918‑м Трепов был расстрелян, акционеры эмигрировали, к 1920 году предприятие было национализировано. Какими силами восстановить разрушенное и продолжить освоение Кузбасса? Не было оборудования, не хватало специалистов. Да и сил война и голод забрали много.
Идейные вдохновители
И тут судьба свела вместе нескольких человек, которым было дело до молодой республики. Среди них техник завода «Форд» Герберт Кальверт, член международной рабочей организации «Индустриальные рабочие мира» (ИРМ). Создание автономной колонии – его идея. Правда, в экономике Кальверт не был силен. Рядом с ним был шахтер и один из лидеров ИРМ, сбежавший из американской тюрьмы, Вильям Хейвуд. И еще один человек, тоже перед этим успевший поездить по миру, – голландский инженер-коммунист-коммерсант Себальд Рутгерс. Рутгерс Ленину, как и предыдущие два профсоюзных деятеля, тоже был не чужой. Через жену Рутгерса большевики переправляли на запад драгоценности, готовя себе пути отступления на случай провала революции.
Нужно назвать и еще одно имя – Людвиг Мартенс – коммунист, русский подданный, выходец из немецкой семьи. Мартенс родился в Бахмуте, затем семья переехала в Курск – у отца там был сталелитейный завод. Познакомился с Лениным, занялся политикой. В 1896 году Мартенс попал в тюрьму за антиправительственную пропаганду и, просидев три года, был депортирован в Германию. Там он отслужил в армии, успел поучиться, познакомился с Троцким, принял участие в революции 1905–1907 годов, после представлял в Великобритании интересы Демидовых. В 1915 году у отца Людвига Мартенса завод был конфискован, семью выслали на Урал. А Людвиг уехал в США, продолжая представлять уральские демидовские заводы. И в 1919 году он был назначен представителем Народного комиссариата иностранных дел в Штатах. Правда, США не признали этого назначения, как и новую республику, и Мартенс был депортирован. Но он был в курсе настроений американских рабочих, имел списки людей и организаций, которые могли работать с Советским Союзом. Об этом человеке и контрабанде бриллиантов, о его сыне – советском разведчике Вилли Мартенсе – можно поискать информацию специально. Скажем еще о его судьбе, что это был тот редкий случай, когда соратник Ленина не был репрессирован, занимал высокие должности и спокойно пережил Вторую мировую.
“Рабочая колонизация”
На III конгрессе Коминтерна, который прошел летом 1921 года в Москве, Ленину было отправлено письмо за подписями Мартенса, Рутгерса и Кальверта: «… Представляем на Ваше рассмотрение план промышленных трудовых колоний иностранных рабочих и специалистов из промышленно развитых стран, как‑то: США, Германия и т. д.».
Ленин идею поддержал, добавив несколько пунктов. Например, условие, что у коммунаров должны быть с собой питание, вещи и инструменты на все два года контракта. 22 ноября 1921 года Совет труда и обороны подписал договор с организационной группой о создании «Автономной индустриальной колонии „Кузбасс“». АИКу передавались все промышленные предприятия на территории сегодняшнего Кемеровского района, разрешалось беспошлинно ввозить оборудование из-за границы. Налогами колония не облагалась. Голландский инженер-коммунист Себальд Рутгерс стал руководителем АИК «Кузбасс». Он помчался в Берлин делать закупки для «Кузбасса». А в США и в Европе стартовала рекламная кампания…
“Требуются первопроходцы!”
Газетные площади не позволяют подробно рассказать о том, как искали «первопроходцев». Отметим только, что уже в 1922 году первые 400 человек были торжественно, с оркестром, «Интернационалом» и красными знаменами встречены в Петрограде и отправлены на поезде в Сибирь. Российских рабочих и инженеров к тому времени было уже нанято около 2 тыс. человек.
Вскоре «специализацией» немцев-колонистов стал главный проект АИКа – задуманный еще «Копикузом» коксохимический завод. Большинство американцев работало на шахтах, голландцы и финны занимались строительством. Всего в АИКе работали люди не менее 30 национальностей.
Вклад немцев в АИК освещен не так подробно, как американцев или голландцев. Они не оставили воспоминаний об этом времени. Исследовала эту тему Людмила Галкина, историк из Кемерова. Она подсчитала, что «среди 458 колонистов, въехавших в Россию до 26 августа 1922 г., 24 являлись немцами, прибывшими из Сан-Франциско, Балтимора, Филадельфии», и также непосредственно из Германии прибыли такие специалисты, как химик Баер, специалист по коксовым печам Штоммель, Махмюллер – мастер по дистилляции смолы, мастер по бензолу Люкгенс, коксовые мастера Шредер и Ласке, химик-лаборант Яр. Заведующим электростанцией химзавода стал Отто Фридрихович Гесслер, он же занялся обучением подростков – опыт иностранных мастеров нужно было передавать местным рабочим. Можно назвать еще десятки фамилий немецких специалистов, без которых не могли обойтись завод и электростанция.
На коксохимзаводе был организован филиал больницы, которая была на тот момент оснащена лучшей немецкой техникой и лекарствами. В библиотеку колонии из Германии присылались книги и периодика – технические журналы. Немцы создали свой хор из 20 человек. Меньшей популярностью пользовался кружок политучебы. В нем на немецком языке занимались только 12 сотрудников химзавода, которых большевики старались сделать коммунистами.
Из воспоминаний Рут Эпперсон Кеннелл – американской активистки и библиотекаря, ставшей детской писательницей, мы можем узнать о некоторых бытовых подробностях жизни ее немецких коллег. В ее дневнике зафиксированы пончики, которыми угощали немецкие поварихи в честь выборов в Советском Союзе (русский коммунист и милиционер объяснил иностранцам, что эти выборы – пустая формальность). Не осталась в стороне и возникшая в Германии традиция украшать на Рождество елку. Правда, в Советской России в это время елка была под запретом, но Рут сама привезла дерево из леса, украсила его и устроила праздник.
Жилищный вопрос
Одним из первоочередных вопросов в колонии было жилье. Первая партия колонистов высадилась под открытым небом – советские власти не выдали необходимый для строительства лес. Семейных специалистов устроили в Каменный дом, построенный в 1916 году австро-венгерскими пленными для управляющего рудником. Он и сейчас стоит на берегу Томи. В этой гостинице поселился и Рутгерс. Дом получил название «Дом приезжих», а затем и просто «Дом Рутгерса». Сейчас в этом здании находится музей «Красная горка». Кто‑то смог снять у местных угол. Поставили палатки.
Затем финские плотники начали строительство Дома коммуны, где могли поселиться до 250 человек и были все необходимые для жизни службы: прачечная, пекарня, столовая, магазин, склад, обувная и швейная мастерские.
У Рутгерса были большие планы. В 1925 году он пригласил в Кузбасс Йоханнеса ван Лохема – голландского архитектора, имевший опыт возведения социального жилья. Рутгерс сманил его зарплатой в два раза больше, чем на родине, и плюс, конечно, огромными перспективами. Цель своей работы сам ван Лохем объяснял в местной газете так: «Постройка таких домов, которые в смысле удобств и санитарии находились бы в полном соответствии с запросами и пожеланиями промышленного пролетария…»
Поражают условия, в которых работали специалисты. Не было ни топосъемки, ни времени на нее, архитектор начал работать сразу на местности. За два года работы Лохем выполнил свое обещание, что никто не будет жить в землянках. Он успел построить четыре поселка с сотнями домов. В 1926 году уже все иностранные колонисты имели отдельные квартиры. Ван Лохем успел спроектировать электростанцию, пожарную часть, школу, магазины, баню и руководил постройкой тысячи жилых домов.
Началось строительство из кирпича (Лохем, как и Рутгерс, хотел сохранить сосновый бор вокруг рудника), для этого построили кирпичные заводы. Подъемные краны, станки, лебедки для строительства закупили в Германии. Из США поступили бетономешалки, автоматические пилы.
Советские граждане прозвали непривычные для них, выстроенные в длинный ряд дома «колбасами». Квартиры имели по два отдельных выход в сад и на улицу, по площади закладывалось около 10 кв. м на человека (советские нормы – 2,5 кв. м). Лохем применял при их строительстве кладку кирпичных стен по системе Герарда – стены были полые, заполненные изолирующим веществом. И кирпича надо было меньше, и тепло. Такие отличавшиеся от изб таунхаусы и коттеджи, что строил Лохем, были непонятны местному населению. Во-первых, без огромных огородов и сараев (а корову куда?), только с палисадниками. Во-вторых, с туалетами в квартирах! Это же негигиенично! Лохема критиковали, травили в газетах, срывали поставки, нарушали технологию, пока, наконец, не вынудили уехать.
Лохем, разочарованный, покидал Кузбасс. «Я сыт по горло Россией и сегодня же уезжаю. Здесь всем заправляет такая шайка ленивых бюрократов, и мне просто необходимо вдохнуть свежего воздуха», – написал он в дневнике в сентябре 1927 года.
Школу – главное здание, запланированное на центральной площади, – голландский архитектор не увидел, ее достроили только в 1928 году, после закрытия коммуны, внеся изменения в проект (заменив в том числе теплые туалеты будками во дворе). Школа функционировала до 1960 года, затем здесь находилось административное здание.
Проблема сохранения объектов
В конце 1970‑х в Советском Союзе праздновали юбилей Великого посольства, и в Новосибирск приехала делегация голландских архитекторов. И вот тогда впервые в Нидерландах узнали о том, что в Кемерове существуют дома, построенные их знаменитым соотечественником. Голландцы загорелись идеей сохранить уникальные сооружения. Сначала наследием занимались только архитекторы, затем они подключили правительство Нидерландов. В Кузбасс приезжали и специалисты, и студенты. В Голландии организовали фонд «Красная горка», который собрал деньги для ремонта и поддержания домов и школы. Постройки ван Лохема были внесены в список культурного наследия Голландии. Три посла Голландии посетили Советский Союз и Россию с целью договориться о восстановлении и сохранении уникальных объектов. Российских специалистов свозили в Голландию, чтобы поделиться опытом сохранения подобных зданий.
В России музей «Красная горка» и активисты тоже добились признания домов Лохема памятником регионального значения. Но это никак не помогало… Голландцы в одиночку, даже за свои деньги, без поддержки местных властей были бессильны сделать что‑то на чужой территории. А местные власти все эти годы так и не заинтересовались историческим памятником. Хотя о домах и школе ван Лохема наслышано не только местное, но и столичное начальство, дело все эти десятилетия не двигается. Ничего не может сделать и музей: дома – муниципальная собственность. Школа и дома продолжают быстро превращаться в руины.
В большей сохранности достояли до сегодняшнего времени только несколько домов, построенных для специалистов. Правда, от прежней их красоты ничего не осталось…
Трудности и успехи
Упомянем через запятую, что изменили аиковцы за те несколько лет, которые им были отведены в Сибири.
Чтобы обеспечить себя продуктами питания, колонисты открыли сельхозферму. Для этого и трактора с собой привезли. Из всех новых культур особо охотно в Кузбассе стали выращивать садовую клубнику и… сирень. Индейки зиму не пережили, но курицы и коровы, закупленные в Швейцарии, приспособились к холодам. К 1925 году из-за границы оставалось ввозить только кофе, какао, табак и консервированные фрукты. Ферма участвовала в сельхозвыставках, поражая местных крестьян бычками в 700 кг. И они хотели бы наладить такое же хозяйство, обращались к властям с просьбой обеспечить их техникой.
Построенная электростанция давала энергию с запасом, и ее тут же направили в деревни. Сельчанам показали, что может делать электричество в их избах: продемонстрировали электроплитку, утюг и кино – всего этого люди в 1924 году не видели. Первые дни крестьяне не выключали свои лампочки, боясь, что обратно они не включатся.
Замена керосиновых налобных ламп американскими электрическими фонарями увеличила выработку угля на 20%. Зарплату не задерживали. Лечили, если заболеешь. Даже зубы не выдергивали с помощью кузнечных щипцов, а лечили современной бормашиной. Прибавьте к этому какао и булочку с джемом на полдник для больных – и устроиться на работу в коммуну стало мечтой для многих местных жителей.
Школа, театр, мост…
В Доме коммуны нашлась комната под школу для тех 45 детей, которые не знали русского языка, другие пошли в русскую школу и быстро выучили язык. Летом 1925-го школьники поехали в первый пионерский лагерь. АИК отправлял своих членов на учебу в вузы Советского союза, а в Томске даже содержал общежитие.
В свободное время коммунары ходили на охоту и на прогулки, устраивали спортивные соревнования, посещали построенный при заводе театр на 800 мест (также театральные постановки устраивались в шахтерском театре и театре с ламповым освещением в Щегловске, правда, по воспоминаниям, в них «шли исключительно пропагандистские спектакли»). В отличие от советских граждан аиковцы слушали джаз, устраивали танцы и пикники в бору.
О том, что эксперимент с коммуной был удачным, показала в 1924 году чистая прибыль АИКа в один миллион золотых рублей.
Начали планировать постройку моста через Томь. Чтобы как Бруклинский. И он бы появился очень быстро, если бы не зависть местных властей и сворачивание проектов, связанных с именем Ленина и нэпом.
Треть колонистов к концу 1923 года покинула АИК досрочно. Не все, испугавшись трудностей или поняв, что до земли обетованной и социализма Сибири еще далеко, могли сразу уехать, не отработав по контракту, – на это нужны были деньги. Известен один случай самоубийства среди американских колонисток.
Ликвидация АИКа
В декабре 1926 года договор советского правительства с АИКом был расторгнут. А в июле 1927‑го было принято постановление о полной ликвидации АИК «Кузбасс», потому как «данная форма организации экономики изжила себя». Предприятия АИКа вошли в убыточный государственный трест, который подчинялся ВСНХ СССР.
Причин ликвидации несколько. Одна из них: условная автономность АИКа многим не нравилась, и прежде всего местным властям. О роли АИКа стремительно забыли. Точнее, помнить о нем стало небезопасно. По-разному сложились и судьбы аиковцев.
И только в 1964 году в кандидатской диссертации Евгении Кривошеевой появилась глава о колонии «Кузбасс». Исследователь вела переписку с колонистами и их потомками, собрала множество воспоминаний и документов. Она мечтала о музее, который бы сохранил эту уникальную для Кузбасса историю.
И в 1991 году такой музей – «Красная горка» – был создан. Он аккумулирует материалы и воспоминания об этом действительно уникальном эксперименте. На слове «уникальный» заместитель директора музея по науке, историк Зинора Волкова делает ударение, возвращая этому слову его первоначальное значение: аналогов АИКа не существует. Созданная по специальному решению партии коммуна, которая решала и экономические, и политические вопросы, сыграла большую роль в освоении края.
Ольга Колпакова
