Господин Шлунд, вы прежде всего врач. Что вы думаете о ковид-диссидентах в Германии?
Движение Querdenker (движение противников карантинных мер в Германии. – Ред.), как и любое другое протестное движение, в условиях демократии имеет право на существование – пока оно действует в рамках закона. Мы не должны ни очернять, ни как-то особенно его возвышать.
СМИ сообщают, что в движении особенно много русскоязычных.
Я бы так не сказал. Однажды я лично присутствовал на демонстрации Querdenker. Не заметил, чтобы среди противников карантинных мер были в основном российские немцы или другие русскоязычные жители Германии.
У депутата бундестага и без того хватает работы. Вы сами вызвались возглавить Германо-российскую парламентскую группу или вас выбрали на эту роль?
Парламентские группы формируются в ходе специальной процедуры. Партии заранее согласовывают друг с другом, кто какую группу возглавит. Затем проходят выборы внутри партии. Каждый депутат, ознакомившись со списком групп, может выбрать себе из него три. И в каждой из них, как правило, можно выступать в разной роли, будь то обычного члена, председателя группы или же его заместителя. Я выбрал себе русскую, китайскую и индийскую группы. По числу членов Германо-российская парламентская группа в бундестаге – вторая после Германо-американской, в ней 70–75 депутатов. Как вы верно подметили, у депутатов бундестага много обязанностей в комитетах, и работа в парламентских группах обычно отходит на второй план. И тут успех группы во многом определяется уже личностью ее председателя, насколько активно он организует какие-то мероприятия. Конечно, у председателя группы есть еще заместители от других партий.
Какие задачи и приоритеты вы ставили перед собой, приступая к роли председателя?
Приоритеты я устанавливал в ходе многочисленных бесед с моим российским коллегой из Государственной думы, координатором депутатской группы по связям с бундестагом ФРГ господином Павлом Завальным. Нашим главным приоритетом был диалог. Мы хотели продвигать те вопросы, по которым наши позиции совпадали. Нужно понимать, что Германо-российская, как и любая другая парламентская группа, – это своего рода группа «дружбы». Со стороны в нынешних условиях, возможно, это звучит немного отталкивающе. Но на самом деле это не так. Особенно сейчас, когда между Россией и Германией достаточно много политических разногласий. Группы парламентариев выступают дискуссионной площадкой, где даже сложные темы внешнеполитической повестки можно обсуждать совершенно на другом уровне. Так вот, расставив приоритеты, мы с господином Завальным договорились, что будем выстраивать нашу совместную работу на основании групп. Такое, должен заметить, происходило впервые. Всего было шесть рабочих групп. Они же, в свою очередь, подразделялись на подгруппы.
Где проходили встречи?
Было две официальные встречи: сначала делегация Госдумы посетила Германию, а затем депутаты бундестага побывали в России. А с наступлением пандемии мы активно пользовались онлайн-форматом. В общей сложности мы провели около 20 мероприятий. Мы также встречались на полях разных форумов.
Сложно было общаться с российскими политиками?
Проблем не возникало, у нас было много тем для обсуждения. Даже санкции как таковые не служили большой помехой, поскольку есть много областей экономики, в которых Россия и Германия успешно сотрудничают. Если обсуждалась внешнеполитическая тема, то тут нужно было быть очень осторожным. Конечно, в ходе дискуссий у нас нет-нет, да и возникали трения, скажем, когда дело касалось проблемы господина Навального. Мы провели специальную онлайн-конференцию в Гамбурге, обменялись мнениями по этому вопросу, и в итоге нам удалось сгладить некоторые острые моменты. Господин Завальный еще привлек господина Василия Пискарева, который направил письмо президенту бундестага господину Шойбле. Поначалу письмо осталось без внимания. (Комиссия по расследованию фактов вмешательства иностранных государств во внутренние дела России под председательством Василия Пискарева направила письмо президенту бундестага Вольфгангу Шойбле, предложив совместный контроль парламентариев России и Германии за ходом расследования случившегося с блогером Алексеем Навальным. – Ред.) В политической практике обычно принято отвечать. Не важно, это твой противник или нет. И поскольку отсутствие ответа на обращение мы считали неправильным, то настояли на нем.
В итоге господин Шойбле ответил?
Да. В личной беседе со мной он подчеркнул, что мне как следует нужно поговорить с господами Завальным и Пискаревым. Мы с господином Шойбле говорили на эту тему один час. Считаю, что это была полезная встреча. Я не выступал против правительственной позиции касательно Навального. Мы просто хотели обменяться фактами. И для этого не нужно ругаться. Можно просто сказать: вот наши аргументы, а вот ваши. И, как ни странно, это довольно хорошо работало. Помню, как после взаимных нападок во время одного из заседаний форума «Петербургский диалог», я был рад тому, что у нас в парламентской группе все намного спокойнее. У нас стороны обменивались аргументами и с самого начала стремились к минимальному консенсусу, пытались найти общую точку соприкосновения. Даже если дело касалось какой-то маленькой детали, мы могли обменяться мнениями, устранить недоверие.
Думаю, что и для российской стороны так же, как и для нас, было чрезвычайно важно то, что мы говорим, что мы можем честно общаться друг с другом и что нам снова нужна какая-то база доверия. Не будет преувеличением, если скажу, что наша парламентская группа была самой успешной в бундестаге по числу проведенных мероприятий. Наши встречи с коллегами из Госдумы отличались простотой в общении и пониманием друг друга.
Что для вас было самым сложным при этом?
Признаться, поначалу я не в полной мере разбирался в санкционной тематике и украинской проблеме. Во все это я погрузился, не имея практического опыта и рабочей команды. Впоследствии я осознал, насколько большая эта работа и сколько в нее было вложено. Преимуществ в этом было мало. Помню, коллеги в том числе из моей партии, говорили мне: «Что это значит? Лучше поработай с нами, над нашими темами, русская тема – это лишь часть общей работы». Как говорится, мое сердце немного русское, немного немецкое. Моя мама родом из бывшей Чехословакии и имеет как славянские, так и европейские корни. И русская душа нам не совсем чужда.
Так вот повторюсь, я погрузился в работу, не имея соответствующего опыта за плечами и, думаю, что это даже помогло мне: я всегда мог взглянуть на ситуацию со стороны. Сложность состояла в том, что было очень мало общения с российской стороной. Я обнаружил, что там партии между собой соперничают не так, как у нас. И для меня всегда было важно внешне придерживаться немецкой линии, то есть общей линии минимального консенсуса в диалоге.
И как вам это удавалось?
По-настоящему гармоничным состав группы не был, однако же, он был идеальным для данного созыва. Члены группы придерживались в основном двух разных взглядов на политику в отношении России, но считали: несмотря ни на что мы должны продолжать диалог с Москвой.
Какой из результатов своей работы вы считаете самым важным и почему?
Самым важным было то, что мы поддерживали диалог в трудные времена. Причем общение было простым. Это не значит, что один говорил, а другой поступал по-своему. Каждая из сторон излагала свой взгляд на те или иные события, потом мы это вместе обсуждали. Думаю, все вышло не так плохо, как многие предполагали, мол, что мы вообще больше не разговариваем друг с другом. И даже во время пандемии мы провели конференцию городов-партнеров в Калуге. Несмотря на онлайн-обращения, несмотря на то, что депутаты и политики не смогли приехать, я думаю, что в целом встреча стала большим успехом. Для многих выходцев из России, которые живут здесь и по-прежнему чувствуют связь со своей родиной, думаю, чрезвычайно важно постоянно подчеркивать, что диалог между двумя странами идет. Немецкая сторона это не всегда делает. И очень важно, чтобы и немцы, живущие в России, знали, что диалог поддерживается, несмотря на санкции.
Делились впечатлениями о поездках в Россию с коллегами?
Да, мы все делали публично.
Что пожелали бы преемнику?
Хотелось бы, чтобы мой преемник продолжил то, что мы не успели сделать и именно с того места, где мы остановились. Он должен стремиться к диалогу и достижению консенсуса, то есть чтобы в рамках межпарламентского взаимодействия проводилась такая работа, которая бы фокусировалась на позитивных моментах, которые связывают наши два народа. А еще хотелось, чтобы этой деятельностью мой преемник занимался так же активно, как это делал я.
Беседовала Фемида Селимова
