Лидия, Эльза и Зинаида с фотографией кирхи в Марксе, колокольня и купол которой были снесены в 1956-м / Тино Кюнцель
Тино Кюнцель
Население Маркса составляет 32 тысячи человек. В 1941 году российских немцев здесь было 97%, сейчас лишь 5. После депортации вернулись не все, а многие из тех, кто вернулся, уехал потом в Германию. Три подруги – Лидия Зуенко (Бетхер), Зинаида Штерц и Эльза Мыльникова (Меркель) – в разные годы и по разным причинам тоже покидали Маркс, но в итоге живут они все-таки тут.
В ссылку и обратно
Лидия Зуенко (Бетхер), 79 лет, родилась в Марксе (в то время еще Марксштадт). До пенсии работала мастером на пивзаводе. Когда в 1941 году немцев депортировали, ее семья оказалась одной из последних в городе:
«Отец был нужен тут. Он на своей барже возил людей в Энгельс, на железнодорожную станцию. Мы, может, даже могли бы и остаться, но, поскольку все поехали, тоже решили ехать. Я знаю одну семью, которая осталась и скрывалась, но это было опасно. При выселении заходили люди с винтовками и, ничего не объясняя, давали 24 часа на сборы. Все думали, выселяют ненадолго. В телячьих вагонах мы ехали месяц и попали в Новосибирскую область. Относились к нам плохо, у многих русских на фронте погибли родные, и они сначала даже не поняли, что мы не те немцы, кто на них напал, принимали за пленных, называли фашистами. Некоторая закомплексованность осталась на всю жизнь. Отца вскоре забрали в трудармию, и он работал на шахте в Тульской области. После войны перевез туда нас. А в 1955-м, вопреки всему, мы вернулись в Маркс».
На Север и обратно
Зинаида Штерц, 65 лет, детский врач, родилась в Марксе после войны:
«Маму не депортировали, потому что она была замужем за русским. Из семи человек нашей семьи в городе остались двое. Но их выгнали из дома, и они первое время жили на летней кухне у чужих людей. Мама вышла замуж в 1939-м. Русская семья мужа приняла ее хорошо. Но после того как он вернулся с войны, его к ней не пустили, а женили на русской. Мама осталась ни с чем: не жена, не вдова, не разведенная. Позже он приходил, плакал под дверью, но мама была уже замужем за моим отцом.
При отце мама никогда не говорила по-немецки, он не разрешал. И на улице говорить по-немецки было нельзя. Мама всю жизнь боялась что-то не так сказать, не так сделать. Боялась, что придут из КГБ, заберут и дети останутся одни. Не секрет, что за немцами следили: как ведут себя, не готовят ли заговор. Однажды мы нашли в комоде Библию. «Вы только никому не говорите», – предупредила мама. Больше мы эту Библию не видели. Когда стали постарше, начали спрашивать о родственниках. Мама рассказала совсем немного: что была республика, потом народ выселили. На вопрос, почему, ответила: «Так надо было». Родственные связи старались не афишировать, но к праздникам открытки всем посылали. Писали осторожно, только о быте – почта проверялась.
Я, как и мама, вышла за русского. А немцев в моем возрасте и не было. Моя сестра все время говорила: «Я выйду только за немца», а я ей: «Если найдешь». Мы с мужем пятнадцать лет прожили на Севере, с 1978-го по 1993 год, он был геологом. После распада СССР геология развалилась, и мы вернулись в Маркс. Сначала был шок: трава выше человеческого роста, а в ней мусор. Кругом ругаются матом. Это были тяжелые годы. Сегодня многое изменилось. Город стал чистым, красивым, очень много цветов. Изменились и люди, они стали добрее, мягче.
Еще в СССР возникли разговоры о восстановлении Республики немцев Поволжья. В начале 90-х коммунисты стали собирать подписи против этого. Сегодня русские, подписывавшиеся тогда, говорят: «Какие мы дураки. Была бы автономия, и у нас жизнь была бы другая». Я несколько раз собиралась уехать в Германию – по разным причинам не получилось. А сейчас этому рада».
В Германию и обратно
Эльза Мыльникова (Меркель), 62 года, работавшая воспитательницей в детском саду, родилась в Республике Коми, куда ее деда, поволжского немца, отправили в 1930-м после раскулачивания. В 1955-м семья переехала сюда, на Волгу, в целинный совхоз. А в 2006-м Эльза с двумя сыновьями и семьей одного из них отправилась в Германию:
«Мы поехали впятером. Ехали, как в круиз, было интересно посмотреть на Германию. Ничего не боялись и ни о чем особо не думали. Поселили нас в Дамсдорфе, между Потсдамом и Бранденбургом, в 3-комнатной и 4-комнатной квартирах. Через год я забрала туда и мужа. Сначала все было хорошо, а потом началась ностальгия. Не хватало общения: когда язык не очень хорошо знаешь, боишься лишний раз заговорить. Да и люди живут как-то замкнуто, встречаешься в подъезде: Guten Morgen, Guten Abend – и всё. Замечательная страна, всё прекрасно, но это не мое. Чтобы быть счастливым, надо там родиться. Мое болото здесь, хоть я и немка. Мы с мужем вернулись в 2010 году и сразу попали в свою стихию: четыре месяца потребовалось, чтобы прописаться в квартире. А сыновья остались в Германии, им нравится».
