Дальняя дорога близких

На XX Международном фестивале фильмов о правах человека «Сталкер», прошедшем в декабре в Москве, был показан фильм «Русские немцы» Владимира Эйснера. Местом действия документальной картины явилось родное село режиссера, а героями стали его родители.

Ирма и Эвальд Эйснеры, родители режиссера фильма / Из личного архива

Юлия Ларина

Для этой истории важны три пункта биографии Владимира Эйснера: родился в 1955 году, окончил ВГИК, возглавляет киностудию «Азия-фильм» в Новосибирске. То есть он родился, когда уже был смягчен, но еще не был снят режим спецпоселения, стал документалистом и сейчас на названной студии снял фильм о депортации российских немцев.

«В Барнауле на баржи нас погрузили, три баржи было, – вспоминает в картине мама режиссера Ирма Эйснер. – Все говорили: «Наверное, нас утопят». Но не утопили. Ну а приехали, там домик стоял. Пожили, наверное, с месяц. Мне надо было в 6-й класс идти. Я сидела на уроках, ни слова по-русски не знала. С неделю походила, и всё… Сразу стала на бригаду – работать… Дали мне бричку и двух быков – ехай! Они никак меня не слушаются, а мужики говорят: «Ты матерись, и они будут тебя слушаться». «А как? Я не умею». Они сказали, как надо. И правда быки стали слушаться… Я даже не заметила, когда научилась говорить по-русски… Пережили зиму. Весной надо садить, а ничего нет. Нам же обещали: «Вы вернетесь в свои дома. Это временно». Вот и «временно» – до сих пор».

Родителей Владимира Эйснера депортировали с Волги. Маму – в село Тюменцево Алтайского края, а отца, Эвальда Эйснера, под Мариинск, откуда он попал в трудармию – на шахты Кизеловского угольного бассейна (сейчас это территория Пермского края).

– Мать в середине 50-х на короткое время оказалась в Перми, на стройке, где познакомилась с отцом и где родился я, – говорит режиссер. – Когда мне был один год, родители уехали в Тюменцево. Я вырос в этом селе, и, хоть в паспорте стоит место рождения – Пермь, родина моя – Алтайский край.

Судьба Эйснеров схожа с судьбами многих российских немцев, потому что биографию им делало государство – одну на тысячи. Отсюда и воспоминания похожи на рассказанное ранее другими. Но сколько еще людей этого никогда не слышали, а сколько и не хотят слышать.

«Обзывали нас, презирали, что немцы, – говорит в фильме Ирма Эйснер. – Даже сейчас, если назовут фашистом, я готова в морду дать. Я плакала страшно. А куда денешься? «Наци…» Мы не виноваты были ни в чем. Пионерами, комсомольцами были, коммунистами, как и все. Ну, война…»

Ирма и Эвальд Эйснеры работали вместе. Ирма выучилась на маляра. «Как бы там ни было, пережили – заключает она. – Немцы народ крепкий, выдержанный».

В картине использована историческая хроника, а также кадры, которые режиссер снимал для домашнего видео в 1995 году. На том видео – еще одна семья российских немцев, депортированных с Волги, – Александр Зибен и его жена Эмилия. Тоже обрусевшие. Язык давно забыт, хотя удается на камеру спеть одну песню по-немецки. А песня по-русски, которой заканчивается фильм, приобретает другой, не заложенный ее авторами смысл: «Огней так много золотых на улицах Саратова…»

На вопрос, почему только сейчас снята эта картина – ведь она могла появиться значительно раньше, режиссер отвечает:

– Раньше я снимал другие фильмы, но в 2014 году решил сделать и о депортации немцев. Сейчас ушел конъюнктурный спрос на эту тему, и можно серьезно поговорить.

 

 

 

 

Tolles Diktat 2024
 
Подписаться на Московскую немецкую газету

    e-mail (обязательно)

    Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *