Фото из личного архива
Редактор Юлия Винклер и графический дизайнер Ханс Винклер
Мы познакомились на работе. Ханс трудился в редакции «Московской немецкой газеты», а я через стенку – в редакции детских изданий. В некоторых компаниях строго относятся к служебным романам, но, к счастью, это был не наш случай.
Спустя полгода мы отправились в город цветущих каштанов – в Киев, и вернулись оттуда влюбленной парой. А когда стало очевидно, что у нас появится Элли, то стали парой супружеской.
Разница в менталитете? Я и мой муж ровесники. Жизненные ценности совпадают. Интересы схожи. Разногласия проявлялись скорее в бытовых вещах: надо ли отмывать квартиру к приходу гостей, есть кашу, принимать витамины и, самое главное, лечить ли ребенка, если у него насморк.
До рождения дочери вопрос о стране проживания серьезно не обсуждался. Квартира в Москве была. Работа тоже. А главное, казалось, что в любой момент всё можно изменить: квартиру, работу, город, страну. Прошло больше десяти лет, а мы продолжаем жить в том же самом доме, в том же районе того же города. Нам не нравится усиление патриотического воспитания и активная антизападная пропаганда в СМИ, но мы справляемся. Гораздо труднее выдержать условия жизни в мегаполисе, неизбежное участие в бумажной круговерти, стиль работы ФНС и ужас перед грядущей поездкой в миграционный центр, расположенный в подмосковной деревне Сахарово. Наша отдушина по-прежнему культурное пространство столицы и путешествия по старинным русским городам.
Мы много и долго думали о том, где и как нам жить. Думаем до сих пор. Наверное, потому что оба не сильны в целеполагании. Но мне как человеку религиозному легче, чем Хансу. Я могу сказать себе: «Живи, как Бог велит, и он всё устроит».
Фото из личного архива
Журналист Мартина Видеманн и инженер Вячеслав Аношко
Мы познакомились в 2004 году в РИА «Новости». Я работала в немецкой редакции агентства, а Вячеслав был техническим работником, отвечал за видео-конференц-связь. У меня было ощущение, что после долгих поисков я нашла свою вторую половинку. И это все сразу поняли: мои друзья, папа, сын.
Для нас обоих – это второй брак. Мы общаемся на русском языке. Я учила его в школе, потом поступила в университет по специальности учитель русского и английского языков, работала в школах с углубленным изучением русского языка, защитила диссертацию и работала в институте кинематографии, пока не оказалась в журналистике.
Может, потому что Вячеслав – мой человек, разницу в культуре я не чувствую. В домашних делах мы участвуем оба. Формулировку: «Я помогаю жене», не признаю. В чем помогаешь?! Мы вместе живем, работаем, значит, оба должны что-то дома делать. Я готовлю, потому что очень люблю это дело. Вячеслав больше любит есть, и его домашнее задание – уборка.
Несколько лет назад мы взяли ипотеку, в этом году должны получить ключи от квартиры. Покупка квартиры в некотором роде была вынужденной мерой. В России у квартиросъемщика нет таких прав, как в Германии. Арендодатель может безосновательно повысить плату или неожиданно заявить, что через две недели нужно съехать с квартиры. Кроме того, не все владельцы квартир соглашаются делать регистрацию, а мне как гражданке Германии она нужна, чтобы получить разрешение на временное пребывание. Вот и выплачиваем
ипотечный кредит.
Переезжать в Германию пока не собираемся. Мужу будет сложно выучить язык, да и возраст не позволит найти место по специальности. У него здесь интересная работа, зачем настаивать на том, чтобы он там был никем?! И у меня в России огромное поле деятельности: пишу, снимаю документальное кино, озвучиваю фильмы, провожу тренинги по сервису и уроки для продвинутых по немецкому языку, консультации для немецких компаний. Я чувствую себя здесь, как рыба в воде, спокойно одна езжу в командировки по всей стране. Правда, в последнее время стало сложнее найти общий язык с людьми, усиленная пропаганда задурманила их головы.
Фото Floh Hagena
Клубный промоутер, диджей Крис Хельмбрехт и актриса Лиза Хельмбрехт
История нашей встречи кардинально изменила мои планы на жизнь. Я жил в Москве 10 лет и собирался переехать в какое-нибудь другое место. Но неожиданно получил предложение сняться в короткометражке режиссера Николая Хомерики и задержался в городе. В первый съемочный день мы должны были снимать небольшую сцену на восходе солнца, моей партнершей была Лиза. Я влюбился в нее с первого взгляда, но мы даже не обменялись контактами. После съемок у меня было запланировано путешествие по Европе, я хотел проветриться и понять, что хочу делать дальше. Уехал и думал, что больше никогда Лизу не увижу. Но мы снова встретились в студии на озвучке картины.
Сейчас я гордый отец четырехлетней дочери – Шарлотты. Мы назвали ее в честь моей бабушки. Дома мы разговариваем на трех языках: между собой – на английском, с Шарлоттой Лиза говорит на русском, а я на немецком. Когда я пытаюсь, что-то сказать по-русски, Лиза складывается пополам от смеха, у меня неправильное произношение.
Нам приходится много работать над отношениями. Пара: русская женщина и немецкий мужчина в моем случае функционирует плохо. Мы, немцы, любим гармонию и редко ругаемся, потому что заранее все обговариваем. С русскими это так не работает. Они более эмоциональны, а ссоры и выяснения отношений являются частью их ежедневной жизни. В предыдущих отношениях я научился приспосабливаться и быть терпеливым, не допускать манипуляций. Мне повезло, Лиза очень открытая и во многих вопросах идет мне навстречу.
У меня сейчас нет желания возвращаться в Германию. Не поймите меня неправильно, я люблю свою родину, но уже больше 20 лет там не живу. Жизнь в России была для меня вызовом. Я приехал сюда с неправильны-
ми представлениями о стране и людях. Сегодня Москва заставляет меня придумывать что-то новое, вдохновляет на новые проекты. Я востребован, достаточно зарабатываю, чтобы обеспечить семью. Но не думаю что Россия наша последняя останов ка. В мире есть столько мест, где хочется еще пожить, а старость мы бы встречали в Германии.
Подготовила Любава Винокурова
