С чего начинается история архива?
Елена Каштанова (ЕК): С ленинского декрета «О реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР» от 1 июня 1918 года. Он положил начало созданию системы архивных учреждений. В Покровске к этому приступили в 1923 году. Годом ранее город вошел в состав Области немцев Поволжья и стал его столицей. В августе 1923-го архив набрал штат сотрудников и приступил к работе. Через несколько лет архиву передали кирпичное здание бывшего хлебного амбара. Когда появились площади, архив стал принимать документы.
В архиве хранятся документы с 1763-го, с начала массового переселения немцев в Поволжье?
Светлана Гоцко (СГ): Когда мы готовили выставку к 100-летию архива, то нашли документ, который значительно выходит за наши традиционные рамки, – он датирован 1659 годом, создан в одном из немецких государств и, скорее всего, в Поволжье попал с переселенцами. Мы можем предположить, что этот документ понадобился человеку, который долгое время жил без метрики. В какой-то момент его должны были взять на службу в пансион. Поэтому ему и нужен был документ, подтверждающий личность. В нем три свидетеля заверяют, что тот человек родился тогда-то в такой-то добропорядочной семье.
Как архив пережил военные годы? Его сотрудники-немцы были депортированы?
СГ: В архиве работали люди разных национальностей. Были и немцы. Те, кто не имел права остаться, были выселены. Коллектив сократился. Но архив не перемещали. Он всё время находился в том здании, которое мы занимаем до сих пор. Более того, сотрудники еще больше работали в это время: как раз ликвидировались органы власти Республики немцев Поволжья. А документы куда было девать? По воспоминаниям сотрудников, их привозили на грузовых машинах, сваливали во дворе архива, а пять работавших тогда женщин относили дела в хранилище, разбирали.
В архиве были условия для хранения документов?
СГ: Да какие там условия! Раньше это был амбар. В нем поставили стеллажи в 2–3 раза выше человеческого роста! Ни электричества, ни отопления не было. Не было даже нормального входа. Сотрудникам нужно было подставить лестницу, чтобы попасть в хранилище – в бывшем амбаре были только окна под крышей.
Подвиг – сохранить документы в таких условиях.
СГ: Да, действительно. Сотрудники еще и сами себя прокормить должны были в годы войны. Им выделили землю, на которой они выращивали просо, что-то из овощей. Это помимо работы в архиве.
Когда появилось современное название архива?
ЕК: В начале 2000-х между правительствами ФРГ и РФ было заключено соглашение. Российская сторона брала на себя обязательство реконструировать старое здание архива, германская – профинансировать строительство нового хранилища. Оно было введено в эксплуатацию в 2005-м.
Тогда же архив поменял свой статус (раньше он был филиалом областного архива) и приобрел современное название – Государственный исторический архив немцев Поволжья. В этом названии, правда, не всё отражено.
А что пропущено?
ЕК: Немецкие документы составляют на сегодняшний день 67–68%. А всё остальное касается прошлого и настоящего Энгельса и района. Мы работаем с разными учреждениями города. Делаем справки для людей, оформляющих пенсию, по документам ликвидированных учреждений. Так что в названии не отражена современность. Но как это сделать, чтобы оно не было слишком громоздким, не знаем.
Бывает, что российские немцы обращаются к вам с просьбой принять их архив?
Ольга Скучаева (ОС): Скорее это мы обращаемся. На любых мероприятиях, где есть возможность. Просим, особенно пожилых людей, передать подлинники, объясняем важность сохранения документов. Не все это понимают. Но есть и те, кто сам присылает. Например, нам недавно из Германии прислали уникальный документ – опись имущества Петера Геккеля от 9 сентября 1941 года. Его самого тогда выселяли в Сибирь. Семья долго хранила квитанцию, но поняла, что этот документ может быть важен и для других.
Есть другие архивы, в которых бы хранили столько документов, связанных с российскими немцами?
ЕК: Нет, наш архив в этом плане уникальный. Конечно, немцы могут сдать документы и в другой архив. Но тогда «немецкие дела» могут затеряться в нем, среди других, не связанных с ними.
Много еще документов в архиве, которые не были введены в научный оборот?
СГ: Очень много. То, что ввели историки Аркадий Герман, Игорь Плеве, другие ученые, – это малая толика. Сколько еще архивов учреждений не исследовано! Сегодня будет презентация книги Августа Лонзингера «Материальная этнография немцев Поволжья». Она подготовлена по рукописи, которая хранится в нашем архиве. И таких рукописей еще лет на сто хватит для исследователей.
Простые люди к вам тоже обращаются. Вы наблюдаете всплеск интереса к генеалогии?
СГ: Всплеск был в 1990-х, когда стало известно, что архив сохранился и в нем есть документы по истории семей поволжских немцев. Тогда только из Южной Америки ежегодно приезжали по 5–6 больших групп потомков поволжских немцев – посмотреть места, где жили их предки. Посещали они и наш архив. Когда видели имена своих прапрадедов, плакали. Было много групп из Германии, даже из Африки!
Сейчас граждане из-за рубежа могут обращаться в архив?
ОС: Да, конечно. По электронной почте. У иностранцев есть сложности с оплатой услуг, тем более у нас нет валютного счета. Можно попросить знакомых, живущих в России, оплатить услуги архива.
Вы выкладываете оцифрованные документы? Тогда работать с ними можно было бы из любой точки мира.
ЕК: Мы думаем и об оцифровке документов, и о выкладке их на сайт, и о виртуальных выставках. Но всё, как обычно, упирается в финансы. У нас нет специалистов, которые могли бы это сделать. В штате всего 13 архивистов. Но цифровые копии очень важны, потому что документы архива востребованы, а дело в читальном зале можно и до дыр залистать.
Каким вы видите будущее архива? Он проработает еще 100 лет?
ЕК: Он и дольше проработает. Мы ведем большую работу по популяризации наших документов, архива. Принимаем туристов, посещающих регион в рамках культурно-познавательного тура «Немцы Поволжья». Иной раз не можем расстаться с ними: настолько интересно тут людям. Работаем со школьниками, учим их обращаться с архивными документами, проводить исследования. Мечтаем, что архив будет оцифрован и станет доступнее.
Беседовала Ольга Силантьева
