Центр в первую очередь занимается темой изгнания немцев из стран Восточной Европы в Германию. Насколько история из книги Ольги Колпаковой отвечает профилю центра?
Центр документации занимается не только изгнанием немецкого населения из бывших восточных областей Германского рейха, но и столь же трудной судьбой немецких меньшинств, которые были выселены из тех мест, где они компактно проживали на протяжении веков. Многие из этих людей приехали в Федеративную Республику Германия десятилетия спустя в качестве так называемых поздних переселенцев. Сталинские депортации меньшинств в Советском Союзе представлены в постоянной экспозиции, но скромно. В этой связи я особенно приветствую эту презентацию.
С какими темами вообще работает центр?
Изгнанные немецкой национальности – это ключевой пункт программы центра, он включен в общий европейский контекст. Он тесно связан с современностью. Несколько дней назад, например, мы представили новую книгу о Лозаннском договоре 1923 года. По соглашению, заключенному между Грецией и Турцией, состоялся первый межгосударственный обмен людьми. Тогда это затронуло 1,7 млн человек. Что касается настоящего, то мы неоднократно затрагивали тему Украины в последние месяцы. В следующем году мы откроем специальную выставку, посвященную беженцам в сегодняшних кризисных регионах, например, в Африке или на Ближнем Востоке. Речь идет о множестве препятствий, которые им обычно приходится преодолевать, чтобы поступить в университет.
Депортация немцев из Польши и Чехословакии на запад и из Поволжья на восток – это история, которой уже более 75 лет. Эта рана, по Вашему мнению, еще не зажила?
Есть еще люди из так называемого поколения очевидцев. Зачастую они всю оставшуюся жизнь отягощены пережитым насилием, даже если оно произошло десятилетия назад. Но есть второе, а теперь и третье поколение. Что мы замечаем, особенно в ходе нашего общения с этой группой посетителей, так это то, как долго заживают невидимые шрамы от изгнания или депортации. Часто речь идет о более расплывчатых вещах: молчании в семьях; сожалении о том, что не поговорили вовремя со старшими; скрытое чувство бездомности.
Последствия этого изгнания заметны и сегодня?
Да. У многих из тех, кто приходит к нам, есть семейная история, связанная с изгнанием и бегством. И у меня часто бывает, что я обмениваюсь несколькими предложениями с незнакомыми людьми, и мы уже доходим до темы изгнания или побега, и тогда разговор может принять удивительно личный оборот.
Кого в первую очередь интересует эта тема? В основном это представители старшего поколения или есть интерес со стороны молодежи?
Особенно в первые несколько месяцев после открытия сюда приезжало много посетителей, принадлежащих поколению очевидцев. Им пришлось долго ждать этого Центра. Большую часть экспонатов нашей коллекции мы получили именно от этого поколения за последние двадцать лет. Третье поколение, то есть внуки, тоже яркое явление. Многие люди сожалеют, что не поговорили со своими родственниками – потому что те молчали или потому, что они не хотели иметь ничего общего с этой темой. У нас вы можете в некоторой степени этот пробел восполнить: в нашем прекрасном читальном зале есть большая специализированная библиотека и записи интервью свидетелей депортации и изгнания. Мы отвечаем на вопросы, связанные с семейными исследованиями. Но мы также привлекаем к участию другие целевые группы, предлагая им актуальные темы. Недавно мы провели успешный проект с Берлинским фестивалем прав человека. Здесь проходила серия бесед «Говорящая человечность», каждый раз у нас был полный зал, в основном молодые люди.
Насколько тесно центр сотрудничает с архивами Восточной Европы? Сохраняются ли сегодня связи с архивами России?
В годы подготовки постоянной экспозиции мы, конечно, работали с архивами Восточной Европы, запрашивали у них документы. Наша наставническая роль для тех, кто занимается исследованием истории семьи за пределами Одера и Нейсе также во многом связана с хорошим знанием архивного ландшафта Восточной Европы. Как федеральный фонд мы прекратили официальные контакты с российскими и белорусскими учреждениями с февраля 2022 года. Но через немецкие организации все еще есть хорошие возможности связаться с учеными или представителями гражданского общества из России – некоторые из них уже много лет живут в Берлине.
В одном из интервью Вы сказали, что Центр документации – это школа амбивалентности. Что Вы имели в виду?
Здесь, в Центре документации, речь также идет о признании страданий и жертв среди перемещенных лиц в конце Второй мировой войны. Если мы позволим себе говорить об этом, не рискуем ли мы забыть или перестать видеть, что эта страна ранее приносила другим большой вред? Здесь мы затрагиваем очень болезненный момент, касающийся нашего представления о себе, о нашей истории. Затрагиваем схему жертва-преступник. Каждому, кто приходит к нам, приходится иметь дело с глубинами, противоречиями немецкой истории и подвергать испытанию свое собственное отношение к ней. В этом смысле я рассматриваю это учреждение как школу амбивалентности.
Как посетители Центра реагируют на увиденное?
Мне приятно отметить, что большинство посетителей оценивают Центр документации положительно, а наша аудитория растет. Я думаю, что мы находимся на верном пути к тому, чтобы переместить проблему бегства и изгнания в центр внимания общества. Мы делаем это на всех уровнях нашей работы. Цель всегда состоит в том, чтобы поместить немецкий опыт времен Второй мировой войны в европейский контекст и связать историческое с настоящим. К сожалению, наше время дает нам много поводов для этого – вспомним о миллионах беженцев с Украины.
«История учит людей тому, что история ничему не учит». А каково руководить Центром документации и способствовать сохранению культуры памяти, если все усилия тщетны?
Как историк, я довольно скептически отношусь к утверждению о том, что мы извлекаем уроки из истории, хотя эта тема присутствует чуть ли не в любой речи, произносимой политиками. К сожалению, нынешняя мировая ситуация показывает, что ни национализм, ни война, ни изгнание и бегство не остались в прошлом. Групповая ненависть – это, по-видимому, то, на что людям свойственно. Тем не менее, я очень рада, что могу внести свой вклад в культуру памяти. К счастью, эта страна может себе позволить такое учреждение; культура памяти является выражением нашего цивилизационного выбора. Мы можем задавать в Центре документации новые темы, объяснять исторические факты, способствовать тому, чтобы наши посетители могли составить свое собственное мнение и выработали свое отношение к тем или иным событиям. А это очень много. Это то, что касается каждого!
Вопросы задавали Игорь Березин и Ольга Мартенс
Персона
Гундула Баведамм
Историк Гундула Бавендамм с апреля 2016 года является директором Фонда «Бегство, изгнание и примирение» в Берлине. До этого она шесть лет возглавляла Музей союзников в столице Германии. Ее карьера началась в Немецком историческом музее. Гундула Бавендамм сотрудничает в качестве менеджера и куратора культурных проектов с различными национальными и международными организациями.
