«Огромное спасибо за Вашу книгу „Немцы Таймыра“. Нашел ее в электронном виде. Благодаря книге память о подневольных полярниках не пропадет. Для меня эта память важна: там, на краю Таймыра, в устье реки Пясины, оказались и мои предки. Вернее, их немецкая половина. В 1942-м – женщины. А в 1944- м – после трудовой армии в Базстрое-Богословлаге – и мужчины [дед Фридрих Фридрихович Брейтигам, дядя Константин Фридрихович и отец Артур Фридрихович].
Как жаль, что в Вашей книге не было воспоминаний спецпоселенцев с мыса Входной. Может быть, после выхода книги Вам написали? Я ищу потомков спецпоселенцев Входного.
После гибели отца (уже в Норильске) мы с мамой уехали на большую землю, в Горький, и с отцовской родней встречались только в поездках – в детстве часто, а потом совсем редко. О прошлом они говорили не очень охотно, да и мне было невдомек, что они пережили. Историей семьи давно заинтересовался и упросил дедушку написать воспоминания, но Север тогда меня не интересовал, больше дореволюционное житье, мировая и Гражданская войны. Только после Вашей книги я вновь достал и расшифровал черновики воспоминаний – окончательный вариант дедушка дописал только до трудармии. Спросить уже не у кого, а интересно стало всё.
Пошлю Вам самый драматический эпизод воспоминаний – о трагедии на мысе Входном 30–31 июля 1944 года. Да, еще надо сказать, что из Богословлага на воссоединение с семьей мужчины ехали под конвоем только до Красноярска, а потом уже почти как вольные, мой отец, Артур, в Красноярске заболел тифом, поэтому он с дедушкой отправился на Таймыр на месяц позже остальных. Акцент не исправляю специально.
„Не доезжая до мыса Входной, я заметил: песчаная коса, палатки на сваях высотой примерно по 2 метра, а на рейде стояли рыбацкие лодки и неводники. И вот заметили – двое сели в лодку и приближались к нашему катеру. Оказалось, Костя [старший сын] и его товарищ. Поздоровались, оказалось, у них перерыв, и бригадир поручил им привезти веревки, а заодно встреча с нами. Осталось всего 2 километра (?) до Входного.
Причалили, мы на лодке Костиной высадились на берег. Нас встречала мама. Она очень плакала, встречая Артура. Она знала, что мы едем, через радиста. Приготовила хороший обед. Мы покушали, и товарищу с Костей теперь надо было уже вернуться, взяли уже веревки из склада, но тут начал дуть западный ветер, а море рядом.
Вода через полчаса поднялась почти на 3 метра, да и волны высокие. Все люди вышли на берег, смотрят на косу, где стояли палатки. Начали просить начальника послать катера и буксир на помощь рыбакам. Он ответил: „Какие же они будут рыбаки, если сами не могут себя спасти“. Но получилось непредвиденное, палатки волной разбило, люди кое-кто спасался на бревнах. 13 человек утонуло, а 14 человек спаслось, в том числе Виктор и Герольд, а Володя, братишка их, утонул.
Когда всех спасенных привезли, посчитали утонувших 13 человек. Начальник сказал: „Черт с ними, с фашистами, жалко одного“. Это был русский, вольнонаемный, в обед читал им политинформацию, как раз с Володей был в одной лодке. Но лодка опрокинулась, и они утонули на глазах Виктора и Герольда. Утонул тогда и человек, которого с нами отправили из Базстроя на Север, Шад К.С. С женой они рыбачили, и оба утонули. Осталась его мать, одинокая старушка, но помощь ей никакой не оказали. Вот какие мы тогда были презренные. И помнил я слова начальника 3-го отдела, что такой авторитет и уважение вы нигде больше не заслужите! Были мы опять фашисты. Вот так нас встретила Арктика“.
У дедушки гуманитарных талантов не было. Был он Механик, Кузнец, Электрик (всё с большой буквы). Через 45 лет помнил, что и как ремонтировал, а вот написать о чувствах, например, или таких событиях, как свадьба старшего сына или дочери на Входном, ему что-то в голову не пришло. Талант у дедушки был к технике. В Богословлаге их бригада – Федор Федорович, Костя (старший), Артур (младший) и Эрлих (кто такой – не знаю) – были тысячниками: в электромонтаже перевыполняли план на 1000% – с ударными вахтами, транспарантами, портретами, пропагандистской шумихой и… лучшим питанием (для ударников), но жили в общих бараках с нарами. 1000% – это, конечно, не туфта. Делали они от лопат и скоб до рубильников и ламп. Вначале работу оценивали нормировщики, а потом начиналось рационализаторство, производительность вырастала во много раз. Понятно, что в электромонтаже было чем и что рационализировать – не на земляных работах и лесоповале, там голодали и мерли сотнями.
На Входном дедушка стал механиком. В зиму с 1944 на 1945-й построил „электростанцию“. Как жили до этого полярной ночью – не понимаю. Ремонтировал катера. Хотя труд рыбаков, наверное, был тяжелее. Если у Вас есть что-то по мысу Входному, прошу Вас ответить мне по адресу: г. Нижний Новгород…»
