Календарь дает представление об архитектурном наследии российских немцев. Но при этом показывает кирхи. Значит ли это, что архитектурное наследие – это прежде всего церковные здания?
Нет, конечно. Это своего рода верхушка айсберга. То, что наиболее высоко поднимается над горизонтом. Сохранились и жилые строения, хозяйственные объекты, здания школ, пусть не везде, пусть в гораздо худшем состоянии. Но именно церкви всегда были приоритетными постройками, которые аккумулировали ресурсы своих приходов, поэтому они в большинстве своем лучше сохранились.
Вообще можно говорить об архитектуре российских немцев как о понятии?
В 1990-х годах я предложил термин «переселенческая архитектура». В ходе многолетних натурных и архивных исследований, библиографических изысканий и проектирования я убедился и убедил многих в том, что он имеет место быть. В 2021 году в Нюрнберге вышла моя книга, которая обобщает рассуждения о переселенческой архитектуре. К ней я отношу не только те памятники, которые были созданы немцами-колонистами на территории Российской империи, но и аналогичные в Северной и Южной Америке – в Аргентине, Бразилии, США, Канаде, куда этнические немцы, транзитом оказавшиеся в России, поехали в конце XIX – начале XX века. Удивительно, но эти памятники архитектуры узнаваемы.
Но какие-то яркие примеры назвать, наверное, сложно?
Сложно. Это же не Гауди и не Шехтель, не уникальные произведения. Это жилая среда, в которой люди существовали. Но она ясно читается, потому что она комплексная. Это определенная система планировки населенных пунктов, расположения основных объектов в пределах этой планировки и это собственно домики. Они строились не в той манере, которая была характерна для «титульной» среды, но по схожим представлениям, в схожей эстетике и на Волге, и в Сибири.
Вы не считаете, что эта среда узнаваема только для экспертов? Это же не фахверковые домики.
Есть зрительно угадываемые примеры. Например, музей-заповедник «Старая Сарепта» в Волгограде. Даже не профессионалы, не разбирающиеся в архитектуре люди, которые там оказываются, понимают, что это нечто самодостаточное, особенное. В России появляются инициативы, направленные на восстановление фрагментов немецкой среды. Прежде всего они связаны с восстановлением и дальнейшим использованием церквей, которые служат магнитами. Яркие примеры – Зоркино и Верхний Еруслан в Поволжье. Известны и другие попытки восстановить и популяризировать эту среду.
Всё равно их мало. Какой путь сохранения архитектурного наследия российских немцев вы видите?
Я постоянно об этом думаю. Ведь это не только моя работа, это моя жизнь – я занимаюсь архитектурой немцев России много десятилетий. Пик интереса к наследию был все-таки в 1990- е годы. Мы в то время успели, например, произвести фронтальное обследование территории бывшей немецкой республики и выявили практически все объекты, которые могли хотя бы находиться под охраной государства. На них были оформлены соответствующие охранные документы. Список был очень большой. В следующее десятилетие его покромсали: кто будет заниматься охраной сотен жилых домов? Но всё равно список наиболее значимых строений есть, и он как минимум означает, что их нельзя просто взять и снести. Сейчас нередко старинные здания включают в современную жизнь и тем самым сохраняют их. В России отдельные удачные примеры и с фабриками, мельницами, кирхами, построенными немцами. Очень многое зависит от региона.
В календаре представлено 12 церквей. Чем вы руководствовались, отбирая «героев»?
Мне было важно показать географический охват сохранившихся церквей – от Владивостока до Калининграда – и рассказать о них. Коллеги из Международного союза немецкой культуры стремились представить различные инициативы центров встреч, общин, которые связаны с восстановлением таких объектов, их включением в религиозную и гуманитарную деятельность российских немцев на местах. Эти два подхода и предопределили выбор. И он был непростым: если бы месяцев было больше, у нас нашлось бы что еще показать…
Какая церковь на обложке? К сожалению, она не подписана.
Это евангелическо-лютеранская церковь в Верхнем Еруслане. Фотография сделана в 1993 году, когда я совместно с Землячеством немцев из России готовил календарь, посвященный немецким церквям в Поволжье. У меня до сих пор хранятся те слайды. Мне кажется, сюжет обложки собирателен и хорошо отражает концепцию календаря: в Верхнем Еруслане энтузиастами ведется сегодня большая работа.
Архитектура российских немцев – это только прошлое? Ей есть место в будущем?
Потомки поволжских, причерноморских немцев в США или Аргентине просто горят своим культурным наследием. Постоянно проводят связанные с ним праздники, конкурсы, викторины, концерты. Даже немного завидно. Надеюсь, и в России архитектурное наследие немцев будет встроено в современную жизнь и наполнено новыми смыслами.
Сергей Терёхин
Родился в 1962 году в Саратове в семье с немецкими корнями. Окончил Саратовский политехнический институт по специальности «архитектура». В 2000 году защитил докторскую диссертацию в НИИ теории архитектуры и градостроительства РААСН (Москва) по теме «Поселения российских немцев. Архитектурная традиция и ее развитие». Автор книг по архитектуре российских немцев. С 2015 года живет в Берлине.
Беседовала Ольга Силантьева
