Надежда Барг
28 августа 1941 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о переселении немцев, проживающих в районах Поволжья. В преддверии Дня памяти и скорби «МНГ» поговорила с историком Катариной Нейфельд о депортации.
Появляется ли у вас в музее и вообще в исторической науке что-то новое на эту тему, что прежде было неизвестно? Насколько тема изучена?
За последнее десятилетие появилось очень много книг по истории российских немцев.
Исследованием темы занимаются как российские, так и немецкие ученые. Одной из основных работ по административно-правовому положению российских немцев я считаю монографию профессора Ларисы Белковец из Новосибирска «Административно-правовое положение российских немцев на спецпоселениях 1941–1955 гг.». Историк Ольга Курило из Европейского университета Виадрина во Франкфурте-на-Одере в своей работе «Жизненный мир российских немцев в переломные периоды (1917–1991)» исследовала, как менялась культура и идентичность российских немцев. Примеров немало. Мы в музее собираем различные материалы из частных архивов: фотографии, воспоминания, документы о депортации, которые были выданы архивами бывшего СССР по запросам родственников. И все же, вероятно, тема еще недостаточно изучена.
Когда читаешь воспоминания, узнаешь то, что не найдешь ни в одном архиве. Конечно, в воспоминаниях очень много субъективного, но я считаю, что на их основе еще можно написать несколько диссертаций. Что касается архивных материалов, то с многих из них в России до сих пор не снят гриф секретности, а в Германии таких документов практически нет. Мы в музее записываем воспоминания на аудио- и видеоносители, но тоже делаем недостаточно: у нас нет для этого финансирования, не хватает сотрудников. Но выходящие публикации на тему депортации мы стараемся иметь в нашей библиотеке – что-то нам дарят, что-то мы покупаем. Те копейки, которые зарабатываем на входном билете, мы тратим на приобретение книг.
Наверняка вам приходится слышать много человеческих историй, связанных с депортацией. Можете вспомнить какие-то судьбы, которые потрясли?
Историй много, и все они потрясают. К примеру, я беседовала с Идой Бендер (Гольман), которая историю своей семьи описала в книге «Сага о немцах моих российских». Ее отец, Доминик Гольман, был известным на Волге преподавателем немецкого языка в местном пединституте. Ида летом 1941-го окончила первый курс факультета иностранных языков в Ленинграде и приехала на каникулы домой. И тут семью высылают в Красноярский край. Их отправляют в трудовую армию: отца в один лагерь, а мать, Иду и ее младшего брата и сестру в другой и позже переводят на север, в Нарым. Там Ида пять лет ловила рыбу для фронта. Женщины, стоя по грудь в воде, уже местами затянувшейся льдом, тянули сети. Отца Иды списали из лагеря как доходягу, и семье его пришлось выкармливать. Младшая сестренка погибла, потом умерла мать на спецпоселении в Нарыме. Ида так и не окончила университет, но благодаря воспитанию до конца жизни – она умерла в 2012 году – оставалась очень интеллигентным человеком. Скольким людям из-за репрессий был закрыт путь к образованию, к карьере! Некоторые семьи поколениями получали лишь начальное образование, а кто-то и его не получил. Это колоссальные потери как для российских немцев, так и для всей страны.
Люди не только не могли получить образование, они лишились дома, подорвали здоровье, вынужденно стали жить в других регионах страны… Последствия депортации, на ваш взгляд, сейчас уже преодолены?
На экскурсии в музее я всегда рассказываю, что, если бы история России была похожа на американскую, российские немцы не возвращались бы в Германию, а остались бы в стране. Мы с немецкими фамилиями добровольно стали бы русскими, были бы патриотами. Во время Первой мировой войны российские немцы сражались в русской армии. А потом им перестали доверять и с Западного фронта направили на Кавказский. После революции нас насильственно хотели заставить быть равными со всеми в бедноте. Из деревень все продовольствие забирали и отправляли в город. А мы не желали в своем социальном положении опускаться на ступеньку ниже. Российские немцы всегда работали с энтузиазмом, а тут вдруг исчезла мотивация к труду, поскольку все плоды этого труда забирало государство. Кто пытался сопротивляться, подвергался репрессиям. Лагеря, в которых уголовники находились вместе с политическими, воспитали людей, привыкших к шмону, жаргону, унижениям. Там пили водку, потому что на фронт и в трудовую армию забывали завозить хлеб, а водку и спирт не забывали. Это отразилось на всей нации в целом и на российских немцах тоже. И последствия будут проявляться еще не в одном поколении.
Но хотя бы с годами исчезло недоверие.
Недоверие к нам, начавшееся во время Первой мировой войны, продолжалось практически до нашего выезда в Германию. Ощущение, что мы чужие, не преодолено и в нынешнем поколении. Мы и здесь, в Германии, страдаем от этого комплекса неполноценности. История и общество сделали нас такими. Может быть, даже хорошо, что мы вспоминаем те исторические события не каждый день – надо смотреть в будущее. Но все равно порой думаешь о том, что все могло быть иначе.
Детали
Экскурсия в прошлое
С 11-го по 22 августа Международный союз немецкой культуры организует в Детмольде летний этнокультурный языковый лагерь для молодежи из числа российских немцев. Его участники – победители конкурса творческих работ Aus Omas Truhe («Из бабушкиного сундучка») в возрасте от 16 до 18 лет.
В рамках проекта состоялась экскурсия в Музей истории культуры российских немцев в Детмольде и встреча с депутатом бундестага российским немцем Генрихом Цертиком.
Мероприятие проходит при поддержке МВД Германии.