Георгий Антонович, в конце прошлого года Вы стали победителем конкурса, учрежденного Международным союзом немецкой культуры, «Лучшие имена немцев России-2012». Победители конкурса были определены в результате открытого международного интернет-голосования на портале RusDeutsch, так что эту премию можно с полным правом назвать народной. А как Вы сами отнеслись к тому, что получили ее?
Конечно, я очень высоко оцениваю получение этой премии — ведь это проголосовали люди, мои зрители, я не получил ее «по блату» или чьей-то указке «сверху». То, что этой премий награждаются именно российские немцы, для меня также очень важно и значимо: я считаю, что немцы — люди, приученные к ответственности, к работе, живущие честно и порядочно, сумевшие прекрасно освоиться 250 лет назад не на самых плодородных землях и облагородить эти земли. Я убежден, что если бы не репрессии, постигшие российских немцев, многие из них не покинули бы свою родину.
Правда ли, что Вы могли и не стать Народным артистом России, потому что изначально хотели поступать в летное училище, но не прошли по конкурсу, «завалив» экзамен по немецкому языку? Говорил ли кто-то в Вашей семье на немецком языке?
Да, это правда (смеется). И это несмотря на то, что мама еще до войны, отдала меня шестилетнего на обучение к немке, которая два года была, по сути, моей гувернанткой, т.е. я проводил с нею целые дни напролет. Но, хотя я и не поступил в летное училище, мое общение с немкой-гувернанткой не прошло бесследно: у меня и сейчас довольно большой пассивный лексический запас, и, стоит мне приехать в Германию — через месяц я начинаю свободно общаться. Конечно, я слышал немецкую речь и в семье: мои родители говорили по-немецки, а отец знал еще украинский и польский, потому что моя бабушка была полькой.
В одном из интервью Вы упомянули, что Вашего отца не взяли на фронт из-за немецкой фамилии. Как он и вся ваша семья пережили тяжелые военные годы?
Трагедия депортации обошла нашу семью. Сразу как началась война, мы, дети, были отправлены в эвакуацию в Башкирию, и всю войну пробыли там. Отца не взяли на фронт по национальной принадлежности, но оставили в тылу, поскольку он трудился на стратегическом оборонном заводе.
В студенческие и первые годы становления в профессии Вам ведь тоже не давали серьезных ролей, аргументируя тем, что Вы «не вышли фамилией». И предлагали сменить ее или взять псевдоним, но Вы отказались. Почему?
К сожалению, случаи, когда человек ограничивался в правах или возможностях из-за своей «неподходящей» фамилии, были нередки. Например, мой двоюродный брат не получил должность заведующего лабораторией исключительно по этой причине, думаю, вы знаете и множество других примеров. Я не стал менять свою фамилию на более «удобную»; возможно, я смог бы получить большее количество ролей. Конечно, всегда находятся такие люди, я их называю «прохиндеи», которые, не имея, на самом деле своего собственного мнения, подобострастно кидаются исполнять любое начальственное слово, чтобы продемонстрировать свою несуществующую значимость и ущемить человека. Но я не могу жаловаться — даже, несмотря на всех «прохиндеев», в моей фильмографии больше двухсот работ.
Георгий Антонович, скажите, что для вас лично актерская профессия?
Знаете, я всегда на творческих встречах прошу кого-нибудь из зала спросить меня: «Дядь Жор, а что нужно актеру?». И всегда отвечаю словами замечательного московского поэта Константина Ваншенкина: «…чужою жить судьбой, но быть самим собой».
Вы сыграли огромное количество ролей в фильмах для детей: ставшие уже классикой «Новогодние приключения Маши и Вити», «Туфли с золотыми пряжками», «Сказка про влюбленного маляра», а теперь и «Реальная сказка». Мы выросли на Ваших очаровательных, незабываемых Леших, Водяных Разбойниках, а теперь и наши дети растут вместе с вашими сказочными героями. Что для Вас работа в детском кино?
С детьми очень интересно работать, они невероятно правдивы, для них все — по-настоящему. Ребенок берет в руки куклу и верит, что она живая, что она с ним разговаривает, и сам ребенок ведет себя с ней, как с живым существом. Так и в кино — дети верят во все, что они делают, и поэтому они очень убедительны, а для взрослого актера это необыкновенная ответственность — не сфальшивить рядом с ребенком и также искренне верить в то, что делаешь.
Есть ли у Вас самая запомнившаяся театральная роль или роль в кино, которая потребовала бы максимального напряжения сил, или связанная с какими-то необычными обстоятельствами?
Знаете, практически каждые съемки связаны с какими-то интересными случаями. Вот я, например, однажды тонул. В картине «Влюбленный маляр», которая снималась в октябре под Белгородом, мне нужно было стоять по грудь в воде температурой градусов шесть-семь. Я играл Водяного. По сюжету мне нужно было несколько секунд просидеть на дне и потом появиться. А я никак не мог удержаться под водой — все время всплывал спиной вверх. Мне дали противовес — деталь от съемочной камеры весом двадцать килограмм и привязали так, чтобы можно было легко отвязаться. Мне нужно было семь секунд продержаться и затем просто встать. Глубина — по грудь. Я просидел семь секунд, встаю, а надо мной — вода! Я не выплывал две минуты. Пошел снег, то-то из съемочной группы даже заплакал, и тут наш оператор Эдик Розовский кинулся в воду, нашел меня и вытолкнул на поверхность. Оказывается, противовес утащил меня в очень глубокую воронку, а я даже не заметил.
Один из российских сайтов, посвященных кино, охарактеризовал Вас так: «Георгий Штиль — признанный мастер, виртуозно владеющий искусством комического. Он — лукавый лицедей, знающий десятки способов заставить зрителя рассмеяться…». А каков Георгий Штиль в повседневной жизни? В отношениях с друзьями и близкими Вы такой же «лукавый лицедей»? Или может быть, отдыхая от ролей, в жизни Вы серьезный и угрюмый человек?
Я бы так не сказал. Веселый человек на сцене, мне кажется, он и в жизни — веселый, жизнерадостный. И, вообще, я считаю, что актерская профессия сродни профессии священника — если у тебя есть возможность утешить, благословить человека, ты должен это делать. Может, это прозвучит банально, но мне кажется, актер должен нести добро, и на сцене и в жизни.
Георгий Антонович, для читателей «Московской немецкой газеты» Ваше интервью будет большим подарком. Чтобы Вы хотели сказать им в заключение нашей беседы?
Я хотел бы пожелать читателям любви, радости, добра словами Николая Михайловича Карамзина:
«Что есть жизнь наша? – Сказка.
А что любовь? — Ее завязка;
Конец печальный иль смешной.
Родись, люби – и Бог с тобой!»
