Уход за ушедшими

Две мировые войны надолго обеспечили работой Народный союз Германии по уходу за военными захоронениями. Он собирает данные о немецких воинских могилах за рубежом и приводит в порядок кладбища. «МНГ» поговорила с и. о. президента Народного союза генералом в отставке Вольфгангом Шнайдерханом.

Вольфганг Шнайдерхан (справа) и глава Германо-российского форума Маттиас Платцек в Исторической мастерской в Минске / Юлия Ларина

Народный союз ведет работу в странах бывшего СССР. Отличаются чем-то возможности? 

В основном работа идет одинаково хорошо везде. В конце года исполнится 25 лет с момента заключения межправительственного российско-германского Соглашения об уходе за военными могилами. Есть соглашения с Белоруссией, с Украиной. В целом у нас хорошие условия и для дальнейшей хорошей работы.

Какие-то сложности возникают? Говорят, ветераны Великой Отечественной войны возражали против обустройства захоронений немецких солдат, опасаясь их героизации. 

Думаю, я хорошо знаю чувствительность союзов ветеранов. И знаю, как тяжело порой их убеждать и завоевать их доверие. Правильным было решение, когда мы пригласили ветеранов в Германию, чтобы показать им, как ухаживают за могилами советских военных. Это растопило лед в отношениях. И все же вновь и вновь, в том числе в последнее время, возникают политически мотивированные рецидивы национализма. Они сегодня создают сложности. Здесь мы ходим по лезвию бритвы. Мы лавируем
между эмоциональностью, которая в разных странах различна, отношением к умершими и боевым действиям и между нашим долгом перед погибшими. Мы знаем, как это сложно донести, даже в самой Германии, что и о тех людях, которые виновны, плакали их матери.

С 1991 года Народный союз в Восточной, Центральной и Южной Европе перезахоронил на 82 кладбищах 856722 погибших. Почему надо перезахоранивать останки?

Потому что можно децентрализовано обустраивать кладбища, но невозможно будет их содержать и за ними ухаживать. Останки перезахоранивают, чтобы централизовано в долгосрочной перспективе можно было ухаживать за захоронениями. Не должны возникать кладбища, которые со временем разрушались бы.

Речь идет обо всех категориях погибших?

Главным образом о солдатах. Новая тема для нас – военнопленные. Этим мы открываем в совместной работе с Россией новую, важную главу.

Вы родились через год после окончания войны. Ваш отец был солдатом вермахта. Он воевал на территории СССР?

Он был в Польше и России.

Где конкретно?

Этого я не знаю.

Эта тема не обсуждалась в семье?

Не сильно. Я знаю только, что в 1945-м он попал в плен в Тюрингии, но отдельные места, где он воевал, не знаю. Отец рано умер. Мой дядя, брат моей матери, погиб в Сталинграде. Но где конкретно, неизвестно.

Вы были самым высокопоставленным военнослужащим в Германии, генеральным инспектором бундесвера. Вы заботились о живых солдатах, чтобы они не стали мертвыми. Сейчас, наоборот, ваши заботы связаны с умершими. Что значит для вас эта смена деятельности? 

Важно, чтобы сегодняшние военные знали историю войн и что это такое – быть солдатом, которого страна отправляет выполнять боевые задачи. Это первое. Второе: сегодня тоже есть погибшие и раненные в боях солдаты. И есть их родители и близкие, которые скорбят и задаются вопросами, почему, зачем и за что. Так что связь между временами существует. И есть еще одна, особо тяжелая тема немецкой истории: отношение солдат прежних лет, я имею в виду вермахт, к праву, законам и морали. Они стали виновными, поскольку не противостояли преступным приказам. И здесь возникают вполне актуальные темы, которые должны обсуждаться. Например, личная ответственность каждого, которой никто не может нас лишить, перед своей совестью. Еще одна тема: как добиться, чтобы солдаты никогда больше не могли незаконно использоваться, и их участие в военных операциях всегда было юридически обоснованным и морально оправданным.

В марте вы выступали в Минске, в Малом Тростенце, где в годы войны были уничтожены десятки тысяч людей. Народный союз наряду с Международным образовательным центром в Дортмунде и МИД Германии финансирует возведение мемориала на месте массовых расстрелов. Речь идет о миллионе евро. А за счет чего финансируется сам Народный союз?

Примерно на 70% работа финансируется за счет взносов и пожертвований. Остальное поступает из федерального бюджета и бюджета земель. На 2017 год мы получили от МИД Германии на 3 миллиона евро больше, чем прежде, – 17 миллионов. Союз насчитывает около 110 000 членов, которые платят взносы. Кроме того, у нас стабильное поступление пожертвований перед Днем всенародной скорби, который мы проводим в ноябре. Но демографическая ситуация работает против нас. Поколение людей, которое затронула война, уходит. Поэтому для нас решающим является привлечение поколения внуков. И тут мы сталкиваемся с феноменом, типичным не только для нашего Союза: молодые люди ориентированы на отдельные события, они охотно участвуют в молодежных лагерях, но не остаются в Союзе и не говорят: «Я хочу стать членом и взять на себя ответственность». Наша задача – их одноразовый энтузиазм преобразовать в длительные отношения. Мы предлагаем им интересные образовательные проекты, связанные с культурой памяти.

Народный союз был создан в 1919 году. На сколько еще лет у него есть работа? Сегодня вряд ли какая-то организация специально заботится о погибших в войне с Наполеоном. Когда-то это произойдет и с солдатами Первой и Второй мировых войн. 

Только приведение в порядок уже известных нам захоронений займет от 10 до 15 лет. После чего на их примере будет еще важнее объяснять людям, что война не может быть средством решения проблем. Это Союз делает уже сейчас, особенно в своих международных образовательных проектах и работе с молодежью.

Беседовала Юлия Ларина

 

 

 

 

 

Tolles Diktat 2024
 
Подписаться на Московскую немецкую газету

    e-mail (обязательно)