В «Зловещей долине» на сцене играет «живой» андроид / Gabriela Neeb
Любава Винокурова
В 1978 году японский ученый Масахиро Мори исследовал реакцию людей на внешний облик роботов. В ходе опросов выяснилось, что, чем больше робот походил на человека, тем большее отвращение он вызывал. Результаты оформили в виде графика, на котором такая отрицательная реакция выглядела как глубокая впадина, поэтически названная Мори «зловещей долиной». Этот образ впоследствии часто использовался в кинематографе (самый очевидный пример – «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта). Один из трех основателей театрального коллектива Rimini Protokoll Штефан Кэги перенес его в пространство театра.
Rimini Protokoll – локомотив современного европейского неигрового театра. То, что делает этот коллектив, можно описать как симбиоз документалистики, квеста и иммерсивного театра (от англ. immersive – создающий эффект присутствия). Обычно для их экспериментальных спектаклей не требуется зрительный зал, сцена: все действо может происходить в небольшой комнате («В гостях. Европа»), фургоне машины («Cargo Moscow) или, например, на улице («Remote Moscow»). Новый спектакль «Зловещая долина» – пожалуй, самая близкая к традиционному театру постановка. Ее, наверное, даже стоит считать моноспектаклем, за исключением одного нюанса – главному действующему лицу зрители в общем-то не нужны. Есть сцена и есть герой, «думающий» на языке ноликов и единичек – он робот-двойник немецкого писателя Томаса Меле.
Томас Меле в 2016 году опубликовал книгу «Мир за моей спиной (нем. Die Welt im Rücken) о жизни с биполярным расстройством. В основу «Зловещей долины» легла как раз эта автобиография и биография ученого Алана Тьюринга. Тьюринг знаменит тем, что разработал тест, проверяющий способность компьютера «мыслить» как человек. В общем-то именно этой способностью и пытается поразить зрителей робот на сцене. Любопытно, что в биографиях Меле и Тьюринга есть некоторое сходство, точнее трагическая линия. Писатель всю жизнь страдает от своего диагноза, ставшего по его собственному определению «слоном в комнате, которого все пытаются не замечать». Тьюринг был гомосексуалистом, когда это выяснилось, его отправили на принудительное лечение. По одной из версий именно эта радикальная мера и стала причиной его самоубийства. Общество тяжело мирится с инаковостью некоторых его представителей. В случае с Меле или его двойником, как следует из спектакля, свою инаковость не принимает он сам.
Штефан Кэги, Томас Меле и его двойник на премьере «Зловещей долины» в Москве / Валерий Белобеев
Впервые «Зловещую долину» увидели жители Мюнхена, она была поставлена минувшей осенью в театре Münchner Kammerspiele. Одним из сопродюсеров постановки выступил российский импресарио Федор Елютин.
Примечательно, что спектакль родился не из книги Меле, а из очередного эксперимента Штефана Кэги. «Мне хотелось заменить в театре человека на нечто ему подобное. Знакомые аниматроники говорили мне, что если я хочу, чтобы это все выглядело реалистичным, то нужно найти реального человека и сделать его прототип». Так Кэги наткнулся на книгу Меле и предложил ему сотрудничество. Писатель сначала согласился, потом отказался, потом снова согласился. «Мне эта идея казалась абсолютно неправильной: робот будет меня представлять, люди будут с ним фотографироваться… Сейчас я рад, что все-таки согласился», – говорит Томас Меле. В книге он описал свои сложные взаимоотношения с миром, неспособность себя контролировать. Двойник Меле недалеко ушел от оригинала, он философствующий робот, но в отличие от Меле способен контролировать эмоции и даже проверять зрителей на эмпатию.
На первый взгляд кажется, что вся постановка создана именно для того, чтобы зритель удивился, каким интеллектуалом может быть андроид, как легко он апеллирует сложными философскими, математическими понятиями. Но это приманка: робот перессказывает мысли Томаса Меле, интеллектуал не он, а оригинал. Для настоящего Меле его двойник – рефлексирующая кукла и попытка передать ей часть ответственности. Так было задумано. «Я не хотел строить какую-то машину с искусственным интеллектом, неукладывающуюся в образ театра. Наш робот не способен принимать решения, отвечать на вопросы, заниматься сексом и еще множеством вещей, но он может пригласить зрителя подумать», – объясняет Штефан Кэги.
Как бы ни была точна копия, живой Меле, приехавший на премьеру в Москву, симпатичнее и обаятельнее своего двойника. И, может быть, поэтому эффект «зловещей долины» не срабатывает, робот не пугает. Он кажется диковинкой, но если бы гипотетически кто-то сказал, что в соседней комнате сидит Меле, то прийти к нему и поболтать было бы гораздо более захватывающе.
Последние спектакли пройдут 21 апреля.
