Немецкая семья из Томска: Антон Клокгаммер с женой и детьми / Из личного архива
По немецким меркам, Томск находится на другом конце земли…
С точки зрения москвичей – тоже.
… как часто в течение дня, не считая твоих репетиторских занятий, ты слышишь немецкий и сам говоришь на нем?
Теперь чаще, но вообще-то почти никогда. У меня есть приятель, Александр Гейер, директор томского Российско-немецкого дома. Мы иногда говорим между собой по-немецки. Со своими детьми, Михаэлем (ему три года) и Максом, которому 11 месяцев, говорю по-немецки. Жена сейчас тоже учит язык.
Но если не говорить по-немецки постоянно, то забываются слова. Как ты справляешься с этим?
Слова, может, и не забываются, но сложнее подобрать нужные слова в нужный момент. Сравнивая умение выражать свои мысли, каким оно было в 2008 году, после окончания школы и службы в армии и нынешнее, то должен признать, что сегодня я нахожусь будто в вакууме. Хотя, конечно, и здесь можно поддерживать язык.
Ты говоришь с детьми только по-немецки?
Важно, чтобы я говорил с ними только по-немецки. Тогда они действительно выучат язык. Моя жена общается с ними, конечно, по-русски. Но русский они выучат и благодаря своему окружению. То же самое происходит с детьми поздних переселенцев в Германии: немецкий дети там учат самостоятельно – благодаря детскому саду, школе. Там важно в семье говорить по-русски. Первые слова моего старшего сына были немецкими.
А Михаэль понимает, почему с ним говорят на двух языках? Что папа его – из семьи российских немцев?
Вся моя семья живет в Германии. Конечно, мы общаемся с ней, ездим в гости. Михаэль понимает, что бабушка с дедушкой живут очень далеко.
Ты сказал бы о себе, что у тебя немецкая семья?
Конечно. Мои близкие и родные живут в Германии, я сам там долго жил, я люблю книги на немецком, преподаю немецкий, мой сын ходит в немецкий детский сад. Да, обо мне говорят, что я немец. Я не выпячиваю нашу немецкость. Мы живем своей жизнью. Мне близки обе страны и обе культуры.
Что немецкого есть в Томске? Как я понимаю, многие немцы, которые там живут, это потомки депортированных поволжских немцев?
Да, и они многого добились. Немцы тут занимали и занимают многие ключевые позиции. Например, экс-губернатор был немцем, нынешний мэр – немец. Правда, они не говорят по-немецки. Потому что десятилетиями на нем нельзя было говорить. Поэтому я понимаю тех немцев, которым 50–60 и которые не знают языка.
А ты сам как выучил язык?
Мой отец говорил со мной по-немецки. Он из семьи поволжских немцев, депортированной в Казахстан. Сам он поехал в Томск поступать в институт и познакомился здесь с моей мамой. В 1987-м родился я. Когда мне было 12, мы, получив статус поздних переселенцев, переехали в Германию. Как в России меня все называют немцем, так там ко мне обращались: «Эй ты, русский». Тебя и не спрашивают. Ты можешь сколько угодно хорошо говорить на немецком и писать в школе лучшие сочинения – если ты из России, то автоматически становишься «русским». Можно скрывать свое происхождение – некоторые так и делают, я знаю таких людей. Или быть выше этого. Мы не делали секрета из того, что мы из России, и на самом деле очень хорошо прижились там.
После школы и службы в бундесвере ты поехал в Россию и остался. Сколько тебе тогда было?
21. Я думал: если меня называют русским, то нужно хотя бы увидеть Россию. Я понятия не имел, что это за страна, были какие-то воспоминания из детства, представления, сложившиеся на основе новостей из СМИ, которые в Германии не очень положительные. Я ожидал увидеть опасную страну, что-то типа Африки. Поэтому поехал не в Москву, а в Томск, где меня хотя бы могли приютить – у нас сохранились старые контакты. Поехал летом 2008-го. Планировал на пару недель: осенью я должен был начать обучение на факультете информатики в Гамбурге. И остался. Почему? Я сам себя иногда спрашиваю об этом. Наверное, любопытство. И своего рода проверка на храбрость. Не считая службы в армии, я впервые оказался вдали от дома и должен был научиться стоять на собственных ногах, набраться опыта. И эта свобода, которую предлагала Россия! Казалось, не существует вообще никаких правил. Каждый мог делать, что хотел. Я встречал много молодых, очень открытых людей. Да, и еще. Я смог, наконец, то русское, что в Германии мы проживали только в узком кругу, проявить открыто. Помню, как в первые дни я с удивлением оборачивался, когда слышал, что прохожие говорят на русском. В этом было свое очарование.
Я не знал, что меня ждет. В первый год такая ностальгия охватила, до слез доходило. Начались трудности. Я впервые столкнулся с российскими ведомствами – мне нужно было заново получать гражданство. Тогда это было еще сложнее, чем сейчас. В университете, где я тем временем начал учиться на факультете электротехники, господствовал авторитарный стиль, по принципу: я учитель и вы все должны записывать за мной, и неважно, поняли вы что-то или нет. Я привык, что в школе в Германии преподаватели уважительно обращаются с тобой, привык работать самостоятельно. Здесь контролировали посещаемость, и нужно было сдавать конспекты на проверку. Я был в шоке.
Почему же ты тогда остался?
Не хотел сдаваться. И как-то все сложилось. Познакомился с девушкой, стал зарабатывать на жизнь. У меня была своя пекарня, занимался оптовой торговлей, руководил сетью магазинов напитков и рестораном с круглосуточной доставкой и сотней сотрудников. Осенью прошлого года я арендовал бюро и открыл «Немецкий центр». Даю в нем уроки немецкого. После занятий голова немного тяжелая, но на душе легко. Работа доставляет мне удовольствие. Почему я не занялся этим еще лет десять назад?
Теперь ты собираешься вернуться в Германию. Почему?
Постепенно я прихожу к мысли: я должен обеспечивать семью, а в России многое зависит от случая. Что будет, если со мной что-то случится? Безопасность и правовая система – вот что побуждает меня вернуться в Германию. Кроме того, я не хочу, чтобы мои дети пошли в школу в России. Я больше не верю в российскую систему образования. Дети должны стать тем, кем они хотят стать. А не так, как в России, где выбирают профессию, которая будет хорошо оплачиваться. Я не исключаю того, что в Германии я еще раз пойду учиться – на учителя. Я поставил себе цель: мой старший сын пойдет в школу в Германии. У нас есть еще два-три года, чтобы основательно подготовиться к переезду.
Беседовал Тино Кюнцель
Перевод с немецкого.
P.S. Пока шла подготовка к публикации, Клокгаммеры купили билеты в один конец.
