Никита, ваши рассказы об идентичности поздних переселенцев очень актуальны – люди часто сами не могут ответить на вопрос: «Кто мы?» Как на него вы отвечаете?
На самом деле мы сидим меж двух стульев: «уже не русские, но еще не немцы». Для немцев мы русские. Для русских мы – немцы. Но мы не русские, Россия нам ясно дала это понять. Русские немцы (в оригинале здесь и далее Миллер говорит о Deutschrussen, это самоназвание поздних переселенцев в Германии. – Ред.), которые считают иначе, тогда никак не связаны со своей семейной историей. Или страдают от стокгольмского синдрома. Единственное место, где я почти не чувствую этого раздвоения между двумя идентичностями, – это Восточная Германия. Там я как дома. Возможно, схожесть объясняется тем, что это бывшая советская оккупационная зона. Но это только предположение.
Смеяться над стереотипами в формате шоу полезно. Как вы к этому пришли? Вы сами страдали от предрассудков?
Очень страдал. Я всегда старался бороться с этими предрассудками и ненавидел, когда меня снова загоняли в рамки. Юмор – лучшее оружие для борьбы с этим.
Как создаются сюжеты для комедийного шоу? Люди, о которых вы говорите, они реальные?
Все истории реальны. Я черпаю их из своей собственной жизни или из жизни своей семьи. Люди тоже реальные.
Будучи стендапером, сложно смеяться над чужими шутками?
Честно говоря, я не смотрю комедийные шоу. Не могу. Как вы и сказали, над ними трудно смеяться. Не потому, что они тебе больше не нравятся, а потому, что ты начинаешь анализировать их. Разбирать каждый гэг и спрашивать себя, почему он хорош, делать заметки и т.д. В общем, сразу переходить в рабочий режим.
Вы ведете подкаст russenhocke (от нем. Russen – русский и Hocke – положение «на корточках»). О чем он?
Мы ведем его с женой. Я изучал философию, моя жена – журналист-фрилансер. Мы выбираем конкретные темы, например «Что такое ненависть? Чем полезна ненависть?» или «Человек по своей природе добр или зол?» и т.д., а затем спорим на них.
В Instagram* вы дали анонс своего романа «Калаш» и аудиокниги. Что это за история и как долго вы над ним работали?
Я потратил 15 лет на написание этого романа. Он о двух русских немцах, выросших в Германии. Они друзья, и у них одинаковое прошлое. Жестокое обращение в детстве. Сталинизм в семье. Депортации, ГУЛАГ и т.д. В книге показано, как русским немцам приходится преодолевать семейную травму, чтобы найти свой путь в немецком обществе. В книге много автобиографических черт.
Можете ли вы описать своих поклонников? Кто ваша целевая группа – «бионемцы», «русаки», поздние переселенцы?
Уже и не знаю. Раньше было много русских и русских немцев. Это изменилось с началом войны. Но особенно после моих высказываний о ней и российском режиме. Думаю, я потерял около 30 тысяч поклонников. С тех пор на мое шоу приходят самые разные люди. Но по-прежнему много русских немцев.
Поводов для смеха в нынешней политической ситуации становится всё меньше. Отношения между Россией и Германией, которые так кропотливо выстраивались, разрушены. Иногда нашим людям с их «русским» бэкграундом в Германии приходится нелегко. Что вы думаете по этому поводу?
Нет, с шутками всё работает безотказно. Я думаю, дело в том, как вы это делаете. Юмор – это форма проработки. В наше время его в первую очередь следует использовать. По поводу отношения к России. Честно говоря, здесь я не могу понять немецких политиков. Сам я с критикой отношусь к российскому режиму. Но говорить, что Россию нужно обложить санкциями и при этом поддерживать геноцид в секторе Газа, – я это расцениваю как лицемерие и политику двойных стандартов. Я не могу всерьез воспринимать людей, которые слепо поддерживают такую немецкую политику.
Вы прошли путь от вышибалы до философа. Он был длинным?
Это происходило в одно и то же время. По ночам я работал в клубе, а утром ходил на занятия по этике. В те времена мне было легче работать у «двери», чем в офисе. Мне говорили, что это может быть связано с посттравматическим стрессовым расстройством и моим детством. Мир в то время только смущал меня. Постоянное ожидание опасности по принципу «вот-вот рванет» означало, что мне лучше работать швейцаром. Короче говоря, я мог найти покой, только находясь в опасности. Но с тех пор я излечился.
В ноябре 2023 года в Бремене на вас напали с ножом, тяжело ранили. Что помогает пережить такую агрессию? Есть ли средство?
Хуже всего было не само нападение, а то, как к нему отнеслась судебная система. Он был отпущен в ту же ночь. Это было полтора года назад, и до сих пор не состоялся суд, а преступнику за это время даже дали немецкое гражданство. С таким унижением очень трудно справиться. К тому же преступление классифицируется теперь как телесное повреждение, а не покушение на убийство или умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. Само нападение я смог хорошо пережить благодаря терапии и курсу боевой подготовки в Сербии. Там мы детально проанализировали бой, что также придало мне большую уверенность в себе.
Беседовала Ольга Мартенс
* Принадлежит компании Meta, признанной в России «экстремистской», она запрещена.
