Растиражированный художник. “Групповой символ”.
Искусство это действительно молодое. Во-первых, потому что речь идет о современном искусстве, которое по определению иным быть не может, и, во-вторых, потому что авторы представленных публике произведений были не старше 35 лет.
В принципе современное искусство все чаще становится делом молодых хотя бы уже потому, что на арт-процесс в наше время оказывает огромное влияние развитие технологий – видео, аудио, компьютеры, интернет. Но не только. Дело еще и в том, что с 70-х годов прошлого века стала усиливаться социальная направленность арт-процесса,и кто как не молодые художники могут и должны заняться реконструированием смысла эпохи и свидетельствовать о том, каков мир на самом деле.
Между тем в России о современном искусстве идет много споров. Нередко приходится слышать, что художники публику дурачат, что то, что они создают, к искусству никакого отношения не имеет, что все это спекуляция, а часто – просто бред. Такое, конечно, тоже случается, но дело все же в умении отделить зерна от плевел, подлинное от подделки. Осуществить это можно только обладая определенным уровнем образованности в области современного искусства. В Европе и в США, например, авангардом серьезно занимаются в университетах, а в соответствующих музеях задействованы высокопрофессиональные кадры. В России все это только зарождается. А пока довольно часто даже сторонники современного искусства говорят, что месседж многих произведений понять практически невозможно, что они требуют специальных комментариев.
Вполне может быть, что в ряде случаев это справедливо, но еще более верно то, что современное искусство требует размышления, основанного на солидной базе знаний. Представляется, что к подобному выводу должны были прийти вдумчивые посетители биеннале. Переходя от одного экспоната к другому, трудно было не сделать вывод и о том, что успех развития современной художественной культуры в России зависит не только от активной поддержки государства, частных и корпоративных предприятий, но и от сотрудничества с теми странами, где рынок современного искусства достаточно широк. Хорошим примером может служить тот факт, что куратором Основного проекта биеннале стала немецкий искусствовед, глава видео-форума Новой берлинской ассоциации искусств (Neuer Berliner Kunstverein) Катрин Беккер. По ее рекомендации в Москве побывал и провел мастер-класс немецкий художник, профессор берлинского Университета искусств (UdK), автор видео-произведений Никлас Гольдбах. После мастер-класса он ответил на некоторые вопросы МНГ.
Каковы ваши впечатления от мастер-класса?
Я показал молодым российским художникам свои работы, после чего развернулась большая дискуссия. Мне эта дискуссия доставила большое удовольствие, потому что публика задавала интересные вопросы и ссылалась при этом на историю искусства. Например, меня спросили, не нахожусь ли я под влиянием Казимира Малевича и Рене Магритта. Но дело в том, что тот и другой – живописцы, художники, работающие с красками, а я делаю видео. Но если иметь в виду пространство, композицию, картинку, то вопрос правомерный. Мне было интересно, что мои произведения были здесь именно так прочитаны, несмотря на то, что мое искусство – это проекция, движущаяся картинка.
Не могли бы вы в нескольких словах охарактеризовать содержание ваших работ?
Это задача нелегкая, но, думаю, можно сказать, что это социологический анализ общественных систем. Для создания образного представления о системе я использую ее типичных представителей. У меня есть видео, где десять одинаковых персон сидят за одним столом. Они одинаковые, потому что типичны. Наряду с анализом системы в моих работах речь идет и о роли индивидуума в обществе.
Героем работ Гольдбаха часто выступает он сам в растиражированном виде. Художник называет эти фигуры клонами или групповыми символами. Эти лишенные эмоций люди существуют в гомогенном капиталистическом мире. Часто в работах художника реальность стыкуется с вымыслом. И вот один из сюжетов: десять мужчин, выглядящих как однояйцевые близнецы, действуют в одном помещении. Они читают, пьют вино, бегают по комнате, выглядывают в окно. Они не общаются. Возникает впечатление, что они просто не замечают друг друга. Десять мужчин, цифровые репродукции Гольдбаха, олицетворяют десять королей Атлантиды, которые растеряли свои божественные дары, и Зевс, видя падение этой достойной расы, решил наказать их. Он устроил землетрясение и потоп, и остров ушел под воду. Затем сюжет соединяется с современной реальной жизнью. Зрителю предлагается посмотреть в зеркало, повернутое в сторону общества. Теперь он должен осмыслить правила игры, существующие в реальности, в более или менее глобализированном мире. Катастрофа, которую претерпел мифический остров, должна стать для них предупреждением.
Можно ли сказать, что русское современное искусство ближе к немецкому, чем к тому, что создается в других странах?
Я думаю, что искусство в принципе сближает. В современном искусстве существует универсальный язык, который возник благодаря интернету. Я могу, например, посмотреть выставку, которая происходит в Нью-Йорке. Я могу узнать о ней все раньше, чем появятся фотографии. Эти новшества приводят к тому, что искусство сближает. Благодаря интернету художник в одной части света может не только знать, но и видеть, что делает художник в другой части света. Это оказывает большое влияние на искусство, на его развитие. И это влияние более сильное, чем территориальная близость.
Часто приходится слышать, что ценность современного искусства состоит в его способности предсказывать будущее.
Художники действительно любят называть себя пророками. Но я с этим не согласен. Дело в том, что художник иногда замечает происходящие в обществе изменения раньше, чем другие люди. Он отражает это в своем произведении, которое затем показывает людям. И тогда говорят, что художник предвидел те или иные изменения еще 20 лет тому назад. Но это не является лучом прожектора в будущее.
Можно ли сказать, что современное искусство отличается от предыдущего только новыми формами и новыми технологиями?
Новые технологии, конечно, играют большую роль. Но каждое поколение художников имеет свой язык, свое представление об искусстве. Например, язык нынешнего поколения художников отличается от того, что было в 1980 году. Но я думаю, что знание о том, что происходило в искусстве в предыдущие годы, в наши дни более важно, чем это было прежде. Несмотря на то, что я занимаюсь видео, я в своем творчестве ориентируюсь иногда на искусство перформанса 60-х годов прошлого века. В искусстве важна преемственность.
Ваше искусство политизировано?
Я думаю, что мое искусство возникает на политической почве. Но я надеюсь, что мои работы будут поняты и в том случае, когда человек не знает, какая политическая ситуация в них отражена. То есть мое произведение можно рассматривать с точки зрения эстетики и с точки зрения содержания, которое имеет политическую окраску. Но, вы знаете, если вспомнить, например, Малевича, то конструктивизм тоже имел политическую окраску, потому что это был отказ от определенных форм в искусстве. Его «Черный квадрат» тоже можно прочитать как политическое высказывание. Но он может функционировать и как эстетическое явление. Я считаю, что в искусстве должно существовать и то, и другое. Мое искусство не является чисто политическим, но мои работы также не являются чистой эстетикой.
Немецкое правительство поддерживает современное искусство?
Поддерживает, но с точки зрения художника эта поддержка недостаточна.
Ощущаете ли вы, что Германия нуждается в вашем искусстве?
Я не могу ответить на этот вопрос, но я на это надеюсь. Однако я не мыслю себя в пределах определенных границ и территорий. Я не стал бы говорить, что я – немецкий художник, несмотря на то, что по паспорту я есть немецкий художник. Я работаю во Франции, в Америке… В результате возникают темы намного более интересные, чем те, которые подсказывает жизнь только в Германии. Поездки меня обогащают, это превосходный опыт. В Москве я впервые, и багаж моих впечатлений увеличился. Поразительно, что здесь многое похоже на то, что есть в других городах, но есть и то, что характерно только для Москвы. Приезд в ваш город обогатил меня, что скажется и на моей работе. Я очень надеюсь приехать еще раз в Москву, чтобы познакомиться с ней поближе. Возможно, возникнут работы, которых у меня еще не было.
