Народный мемориал в Благовщине – в память о жертвах / Юлия Ларина
Юлия Ларина
В Малый Тростенец, в урочище Благовщина, попадают так: надо ехать минут двадцать на автобусе из центра Минска, потом пройти мимо огромного холма – городской свалки, закрытой менее десяти лет назад, – и буквально через сотню метров вы на месте. Так попадают в Благовщину сейчас. А в 1942 году в нее попадали несколько иначе:
– Людей пять дней везли в товарных вагонах, высаживали, забирали у них одежду, давали им бирки, подводили ко рвам и расстреливали. В принципе их везли за полторы тысячи километров, чтобы здесь расстрелять.
Это рассказывал недавно в Минске историкам и журналистам из России, Украины и Белоруссии, участникам образовательной поездки «Перспективы общеевропейской культуры памяти», Антон Маркштедер, сотрудник Международного образовательного центра в Дортмунде – IBB Dortmund. Последние два десятилетия центр ведет в Белоруссии работу по примирению. Пару лет назад на одной из его конференций в Минске специалист в области социальной этики Манфред Цабель произнес такие слова: «У памяти о Холокосте в Германии есть свое имя: Аушвиц. «До и после Аушвица» – именно так обозначен перелом цивилизации. Менее известны другие места массового уничтожения людей фашистскими преступниками: Треблинка, Майданек, Штутгоф, Берген-Бельзен, Бухенвальд, Дахау, Заксенхаузен. Но еще менее известен был до последнего времени населенный пункт Тростенец».
Место убийства
– Первый погром в Минском гетто был устроен, чтобы освободить место для евреев из Гамбурга. Они приехали хорошо одетые, дети – с игрушками. А их после погромов заставили убирать трупы, – рассказывала на встрече с участниками поездки бывшая узница Минского гетто Майя Крапина.
Она, тогда 6-летняя, жила в Минском гетто с момента его возникновения. Оно было одним из самых крупных на территории бывшего СССР и насчитывало, по разным данным, от 55 тысяч до 100 тысяч человек. Там погибли почти все ее родные. Самой Майе, опухшей от голода, чудом удалось спастись из гетто перед самым его уничтожением в октябре 1943-го.
При первом погроме в ноябре 1941 года убили от 12 до 14 тысяч минских евреев и поселили на их место гамбургских. Поезда из Европы продолжали приходить, и всех прибывающих евреев называли гамбургскими, хотя они были из Кёльна, Дюссельдорфа, Берлина, Бремена, Гамбурга, Франкфурта, Вены, а также из Терезиенштадта. В общей сложности более 20 тысяч человек. В такую даль их везли, чтобы убить подальше от глаз собственного населения. Есть и другая теория: депортация евреев была ответной реакцией на депортацию Сталиным советских немцев, поскольку для Германии евреи были синонимом большевиков.
После того как в январе 1942-го на Ванзейской конференции представили программу “окончательного решения еврейского вопроса”, Минск поочередно посетили Эйхман, Гейдрих и Гиммлер, чтобы разработать детали массового уничтожения людей. Если сначала европейских евреев отправляли в гетто, то с мая 1942-го их уже сразу, с товарной станции в Минске, везли в грузовиках на место убийства. Им стал лес в Благовщине недалеко от хозяйственного лагеря СД – службы безопасности СС – «Тростенец». Там заранее были вырыты рвы – в общей сложности 34.
– Стреляли из пистолета в затылок, – рассказывает Антон Маркштедер. – Выкладывался целый ряд пистолетов, потому что они перегревались. Отстреляв один, брали другой. Рационализация труда.
Чуть позже процесс убийства усовершенствовали: от вокзала в Благовщину людей везли уже в «душегубках» – грузовиках, в кузова которых по прибытии на место пускали выхлопные газы из глушителя. Через какое-то время улучшили транспортную систему: восстановили заброшенную железнодорожную станцию, и теперь поезда шли напрямую в Тростенец.
Осенью 1943-го, когда поворот в войне стал очевидным, ликвидируется Минское гетто и в рамках «Операции 1005» перед отступлением фашисты пытаются скрыть следы массовых убийств, эксгумируя и сжигая останки.
– Начали в октябре, – продолжает Антон Маркштедер, – закончили в декабре. Получили отпуск за хорошую работу и поехали на Рождество к семьям.
Место памяти
Убийства и сжигание останков в Тростенце продолжаются и в 1944-м: белорусских партизан, военнопленных, заключенных тюрем СС и еще оставшихся евреев уничтожают чуть поодаль от Благовщины – в большом рве в урочище Шашковка и в сарае на территории того самого хозяйственного лагеря СС.
Здесь белорусское государство недавно открыло мемориал памяти жертв. Причем слова «евреи» на памятнике нет. Написано: гражданское население, депортированное из стран Европы. IBB Dortmund и Минский образовательный центр имени Йоханнеса Рау с 2012 года занимаются созданием мемориала именно в Благовщине, где погибло больше всего людей. Сколько именно, сказать никто не может. Официальная цифра – 150 тысяч в Благовщине, а всего в Тростенце более 206 тысяч. Эти данные основаны на приблизительных оценках комиссии, начавшей работу сразу после того, как Красная армия вошла в Минск. В Германии в 60-е годы юридически преследовали тех, кто связан с массовыми убийствами в Минске, и остались протоколы допросов. По немецким оценкам, около 30–40 тысяч человек, в основном западноевропейских евреев, погибли в Благовщине, а общая цифра убитых в Тростенце – 50–60 тысяч.
В Благовщине есть памятный камень, заложенный несколько лет назад, и народный мемориал: таблички на деревьях в знак памяти о погибших. Впервые их разместила в 2010 году жительница Австрии Вальтрауд Бартон, чьи родные были расстреляны здесь. «Я закрепила таблички на деревьях, там, где их убили в 1942 году за то, что не были арийцами, – рассказывает она. – Там не было никакого упоминания о них и остальных 13 500 австрийцах».
Инициативу с табличками поддержали жители Германии и Белоруссии. Но табличек сотни, а погибших десятки тысяч (причем поименно известны только европейские евреи – их списки существуют). Деньги на мемориал – более миллиона евро – уже собраны. В Германии – усилиями IBB Dortmund.
