Книга Норы Круг «Родина. Немецкий семейный альбом» (нем. Heimat. Ein deutsches Familienalbum) – одна из тех, которую противопоказано читать в электронном виде, ее обязательно нужно держать в руках.
Обычно мало кто любит читать семейные истории, особенно, если они не художественного характера или про совершенно неизвестных людей. Заслуга Норы в том, что ее родные становятся, если не друзьями, то хорошими знакомыми через несколько страниц. И дело не в тексте, который тоже хорош, а в подаче материала. Ее графическое эссе – это коктейль из комикса и коллажа. Художница не только нарисовала картинки, но и интегрировала реальные документы и фотографии из архива своей семьи. Порой картинок даже больше, чем самого текста, но это не влияет на восприятие. С самого начала понятно, что эта книга – прекрасная художественная и литературная работа.
Нора Круг родилась в 1977 году в Карлсруэ, изучала искусство декорации, документальное кино и иллюстрацию в Ливерпуле, Берлине и Нью-Йорке. Ее рисунки и комиксы регулярно появляются на страницах известных газет и журналов (в том числе The New York Times, The Guardian и Le Monde diplomatique). Она обладательница многочисленных призов и стипендий фондов. Круг живет в Нью-Йорке, преподает иллюстрацию в школе дизайна Parsons School of Design.
На немецком и английском языках «Родина» вышла еще в 2019 году. И сразу стала лауреатом нескольких литературных и художественных премий. Русское издание ни в чем не уступает.
Книгу о войне художница обдумывала несколько лет. Интерес к этой теме возник, когда она переехала в США и при встрече с новыми знакомыми должна была сказать, что она немка. Чувство неудобства «быть немкой» не проходило долгие годы. «Спустя столько лет я по-прежнему скрываю свой акцент: я прикрываю рот, когда говорю, стараюсь выражаться короче, разговариваю с британским акцентом. Раввины на бар-мицвах, в которых я принимаю участие (муж Норы – еврей. – Ред.), искренне рады мне и встречают меня с распростертыми объятиями; мои американские друзья-евреи уверяют меня, что американцы провинились не меньше – ведь они истребляли индейцев и забрали в рабство африканцев, – но мое чувство вины не проходит, – пишет Круг. – Я даже не могу вытянуть правую руку, как все остальные на йоге, не вспомнив при этом Адольфа Гитлера».
А еще она тосковала по определенным вещам: пластырю, который в детстве на ранки клеила ей мама (в США такой марки нет), канцелярские папки, клей – все, что делает жизнь немца упорядоченной.
Эссе стало своего рода терапией, лекарством от тоски и чувства национальной вины. Нора стала изучать семейные архивы. Она узнала истории Вилли, своего деда по материнской линии, который вступил в нацистскую партию, и Франца-Карла, брата ее отца, добровольно вступившего в ряды СС и погибшего в18 лет в Италии.
«В Германии уже так много было сказано, написано о Второй мировой, – говорила она в интервью Deutschlandfunk Kultur. – В моей семье не было ни главных военных преступников, ни бойцов сопротивления, ни жертв режима, поэтому я и задумалась об этом: как можно рассказать такую историю, практически историю попутчиков? А потом, в процессе работы над книгой, я все больше и больше понимала, что меня интересуют именно попутчики, те, кто практически находился в серой зоне войны, потому что доказать их вину или невиновность гораздо сложнее».
Углубляясь в историю семьи, Нора пытается определить для себя понятие «родины», какой оно формы, можно ли его пощупать и приходит к выводу: «Родину можно отыскать только в воспоминаниях, она начинает существовать, лишь когда ты ее потерял».
Любава Винокурова
