Ярославский вокзал после реконструкции по проекту Шехтеля стал похож на русский терем / wikimedia
Любава Винокурова
Биография Федора Шехтеля прекрасно укладывается в сюжет какого-нибудь из романов Чарльза Диккенса – ранняя потеря отца и, как следствие, тяжелое материальное положение семьи, зависимость от щедрости родственников и никаких перспектив на получение хорошего образования. В общем, типичная завязка многостраничного повествования в духе реализма. Но жизнь бывает добрее романов Чарльза Диккенса и дает шанс.
Корни
Федор Шехтель / wikimedia
Шехтель происходил из семьи баварцев, в XVIII веке эмигрировавших в Россию, в Поволжье, где они занимались торговлей. Основу состояния заложил дед будущего архитектора, Осип Шехтель, впоследствии передавший управление магазинами, гостиницей, ткацкой фабрикой и крахмальным заводом сыновьям. Старший сын, Франц Шехтель, увлекался театром и стал «прародителем» Саратовского академического театра драмы. Создавать и наполнять репертуар театра ему помогал брат – Осип Шехтель, отец Федора Шехтеля. Неожиданная смерть обоих братьев и запутанные торговые дела привели к тому, что осиротевшая семья жила в описанном за долги доме. Матери Федора Шехтеля пришлось устроиться экономкой в доме предпринимателей Третьяковых в Москве. Несколькими годами позже в город переехал и ее сын. Видимо, именно в доме Третьяковых произошло знакомство шестнадцатилетнего Шехтеля с известным архитектором Александром Каминским, взявшим его работать к себе в мастерскую.
В 1875 году Шехтель поступил на архитектурное отделение Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Там во время учебы он знакомится с Исааком Левитаном и Николаем Чеховым, братом Антона Чехова (а по Саратову Шехтель был знаком с Михаилом Врубелем). С семьей Чеховых архитектор дружил всю жизнь, даже иллюстрировал сборники рассказов писателя (под псевдонимом Финь Шампань) и воровал дрова для его семьи, Чеховы жили бедно.
Доучиться в училище Шехтель не смог, его отчислили за непосещаемость – заболела мать и нужно было самому зарабатывать. В конце 1870-х – в начале 80-х Шехтель берется за любые заказы: занимается иллюстрированием сатирических журналов «Будильник» и «Сверчок», оформляет декорации для постановок антрепренера Лентовского и временные павильоны на выставках и народных гуляниях. Сохранились альбомы рисунков Шехтеля к представлениям Лентовского, где заметен незаурядный талант Шехтеля-художника. При этом он не бросил работу в мастерской Каминского и вместе с ним выполнял заказы.
Архитектор без диплома
Поскольку Шехтель был «недоучкой», то не имел права строить здания в пределах Москвы. Именно поэтому многие его ранние «работы» встречаются в примыкающих к Москве областям. Шехтель тяготел к неоготике, при том что этот стиль не был традиционным для России. Куратор выставки «Эпоха модерна» в Государственном музее им. А.В. Щусева Анна Кистанова объясняет это влечение так: «Возможно, неоготика была его любовью в силу немецких корней. Но подходил он к этому стилю романтизированно». Что это значит? Шехтель проектировал сказочные замки, которые, к счастью, заказчики соглашались строить. Один из таких замков находится в Рязанской области – усадьба железнодорожных магнатов фон Дервизов в Кирицах (сегодня внутри усадьбы устроен туберкулезный диспансер). Усадьбу построили в 1883–1888 годах, и в ней бы точно согласилась жить Золушка или другая сказочная принцесса. Огромный дом с готическими башенками, стрельчатыми нишами и балконами и сегодня кажется сооружением из «не отсюда». К усадебному дому прилагались «приятные мелочи»: готические мостики, беседки, фонтан и пристройки хозяйственного назначения. Кое-что из этого сохранилось до наших дней, но посмотреть не будучи пациентом диспансера все это сложно.
Другой яркий образец шехтелевской неоготики – особняк для Зинаиды Морозовой на Спиридоновке. Для строительства дома Шехтель выдержал экзамен на архитектора и получил разрешение строить в Москве. Особняк получился английским готическим замком со средневековыми оборонительными башнями и стрельчатыми окнами. Причем это был «дизайн-проект», то есть Шехтель придумал не только внешнюю «оболочку» дома, но и внутреннюю, вплоть до дизайна меню, лежавшего на тарелках гостей на празднике новоселья. «Я его [Шехтеля] называю „дьяволом в деталях“. Ему было очень важно все между собой увязать. Я такое встречала только у архитекторов первого ряда – Гимара, Орта», – говорит Анна Кистанова.
В гости к Горькому
Мраморная лестница в особняке Рябушинского / wikimedia
Эталоном архитектуры модерна стал особняк Степана Рябушинского на Малой Никитской (1900 год): четкие геометрические линии, использование материалов разных фактур, мозаичный фриз и растительный рисунок в декорировании фасада дома. Рисунок затем повторялся в убранстве дома. Тема природы продолжалась внутри в мраморной лестнице в виде волны, у основания которой «поселилась» лампа-медуза. Отдельного подробного описания заслуживают интерьеры комнат, но лучше их увидеть самому. В особняке в 30-годы XX века жил вернувшийся из Сорренто Максим Горький, поэтому сейчас там расположился мемориальный музей писателя. Таким образом, дом стал «вместилищем» двух гениев.
Шехтель – также «создатель» МХТ им. А.П. Чехова. Федор Осипович сделал здание МХТ таким, каким мы его сегодня знаем. На реконструкцию особняка купца Лианозова для театра Станиславского и Немировича-Данченко дал денег Савва Морозов. Фасад дома практически не изменился, но появилась другая «начинка». Шехтель возвел новую сценическую коробку на 1300 мест, причем в зале не было лож – все зрители смотрели спектакли в равных условиях (просто кто-то сидел дальше, кто-то ближе), придумал систему освещения и механизм движения сцены. Тогда же у театра появился его символ – чайка, которую сегодня можно увидеть на фасаде и на занавесе. «А помните, какая там в зале на потолке потрясающая люстра? Будете в МХТ, поднимите голову!» – восклицает Анна Кистанова.
МХТ им. А. П. Чехова в Камергерском переулке / wikimedia
Голову стоит поднять и перед Ярославским вокзалом, реконструированным Шехтелем в начале 1900-х. Задачей Шехтеля было пристроить к уже существовавшему зданию вокзала входную группу с залом ожидания. Вокзал – представитель северного неорусского стиля, этакий терем-крепость с керамическими рисунками Михаила Врубеля на фасаде и панно Константина Коровина внутри(!). Заказчик – государство и строитель Архангельской дороги – Савва Мамонтов (поезда как раз отправлялись туда, отсюда и северный стиль) остались довольными. С заказчиками Шехтелю вообще везло. «Они были людьми с очень тонким художественным вкусом. Никто фантазию Шехтеля не сдерживал. Он был дорогим и популярным мастером, достаточно свободным в том, что он создавал», – отмечает Анна Кистанова. Но свобода закончилась с приходом советской власти. Талант Шехтеля оказался невостребованным, и архитектор умер в бедности. Похоронен на Ваганьковском кладбище, надгробие для семейного захоронения он спроектировал сам.
