Виктор Кувалдин: ГДР была не присоединена, а поглощена / Денис Шабанов
Любава Винокурова
Вопреки устоявшемуся стереотипу, Берлинская стена не рухнула за один день. Этот процесс занял несколько месяцев и еще не означал объединение страны. Оно произошло лишь спустя год.
На научно-практической конференции «Сотрудничество России и Европы. Диалог между гражданскими обществами России, стран СНГ, Балтии и Европы», организованной Институтом этнокультурного образования – BiZ, состоялась дискуссия «30-летие падения Берлинской стены: полезные уроки истории». Модератором встречи стала заместитель руководителя Центра германских исследований Института Европы РАН Екатерина Тимошенкова, а участниками – профессор Российско-германского учебно-научного центра РГГУ, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Алексей Филитов, заведующий кафедрой общественно-гуманитарных дисциплин Московской школы экономики МГУ им. М.В. Ломоносова Виктор Кувалдин, сотрудник Германо-российского форума в Москве Артем Лысенко и руководитель проектов российского офиса фонда имени Конрада Адэнауэра в Москве Леонардо Сальвадор.
Все участники разговора с самого начала отметили, что падение Стены и последовавшее объединение не было неожиданной новостью. Идея витала в воздухе еще в начале 50-х, но никто не решался перейти к действиям. Известна «Нота Сталина», который в 1952 году предлагал всем оккупационным державам и при участии германского правительства начать разрабатывать мирный договор. Объединение Германии могло легко состояться, но с одним условием – неучастием страны в военных блоках. Бывшим союзникам по антигитлеровской коалиции этот пункт показался неприемлемым. Другим документом, который мог бы ускорить объединение, два десятилетия спустя было письмо о германском единстве. Оно было приложением к Московскому договору о границе между ГДР и ФРГ, документ был подписан Брежневым и Брандтом, еще в 1970 году. Его ратифицировали, но объединение так и не состоялось. Через 20 лет кто-то будет называть это событие присоединением к ФРГ, кто-то поглощением. В 2019 году терминология не так уж важна, важно понять чему может научить этот европейский опыт. «Объединение было внутренним делом немцев, – говорит Михаил Филитов. – Нашей стороне сложно было обсуждать вопросы безопасности».
Результатом этих обсуждений стал договор «Два плюс четыре», одна из статей которого гласит, что иностранные войска и ядерное оружие или его носители не будут размещаться и развертываться на территории бывшей ГДР.
Жителей же страны интересовало не столько международная безопасность, сколько собственное благополучие. «К концу 80-х немцы уже не хотели социализма: ни государственного, ни с человеческим лицом. Рядом всегда был соблазн, был пример ФРГ», – отмечает Виктор Кувалдин. Виктор Борисович, работавший тогда консультантом в международном отделе ЦК партии, вспоминает, что в середине 80-х на одной из встреч Горбачева с руководителями стран Восточного блока, генсек говорил о праве каждого народа выбирать свою судьбу и общественный строй. Но ему не поверили, решили, что новый генсек красивыми словами «набивает себе очки», а зря.
Самый молодой участник разговора Леонардо Сальвадор рассказал, что в Германии Горбачева воспринимают как освободителя. А в разговорах молодежь спрашивает друг друга, в какой части Германии они выросли. Но этот вопрос задается не для того, чтобы напомнить собеседнику о разнице двух общественных и политических систем. Это многовековая немецкая традиция спрашивать, откуда ты родом, связанная с диалектами и жизненным опытом человека из другой федеральной земли.
Артем Лысенко рассказал о своих впечатлениях о Германии 90-х годов. Он оказался на стажировке в университете Эрфурта в день празднования объединения Германии. «Я ходил по городу, пытаясь найти какие-то признаки праздника, но ничего не нашел. Потом спросил, почему не празднуют, ответили, что слишком велико разочарование. А потом я слышал от своих преподавателей истории о противостоянии профессоров ГДР и ФРГ. Они оказались не нужны со своими достижениями и опытом, им ставили жесткий дедлайн по освоению электронной почты. Тех, кто не справлялся, увольняли».
Но было не только противостояние, но и любовь. Екатерина Тимошенкова вспомнила, как на немецкой студенческой вечеринке ей собеседница шептала: «Видишь ту девочку, она из Западной Германии, а встречается с моим братом, а он восточный немец!».
