“Где ты был, отец?”
«Где ты был, отец?» – стали спрашивать молодые немцы с 1950 -х. В первые послевоенные годы эту тему дома старались не поднимать – тогда было не до проработки только что завершившихся событий. Денацификация шла с переменным успехом. Но в 1960-х вопросы, связанные со сроком давности преступлений национал-социализма, стали задаваться всё чаще, звучали они громче. Критика официального переосмысления прошлого стала одной из причин возникновения и распространения мощного студенческого движения.
“Дед был нацистом?”
«Дед был нацистом?» – так, судя по сайту Федерального архива Германии, звучит часто задаваемый вопрос сегодня. Ведомство предлагает найти ответ в картотеке членов НСДАП. Недавно она была оцифрована. В ней 12 717 012 записей. А еще здесь хранится Центральный указатель личного состава вермахта, содержащий информацию о примерно 18,5 млн военнослужащих.
Однако воспользоваться картотекой могут только исследователи и потомки, которые докажут прямое родство с потенциальным нацистом. В этом ее отличие от российских баз данных участников Великой Отечественной войны «Память народа» и «Подвиг народа». В них искать информацию о воинском пути человека, его наградах, ранениях может каждый.
И тем не менее ежегодно в Федеральный архив Германии поступает около 75 тыс. запросов, касающихся прошлого конкретных людей. Эта цифра приводилась в пресс-релизе архива в январе этого года.
Эссе “Мой дед, нацист”
Недавно в Süddeutsche Zeitung было опубликовано эссе немецкого писателя и журналиста Хилмара Клуте. Называлось оно «Мой дед, нацист». Начиналась большая статья, доступная по подписке, с того, что Клуте рассказывал, как пару лет назад, еще «до того, как это стало модным», он отправил запрос в Федеральный архив Германии, чтобы узнать, был ли его дед в рядах НСДАП. Публицист предупреждает сразу: «Из этого ничего не вышло, в том числе и потому, что я занимался этим исследованием довольно вяло».
Но значит ли это, что его дед – не нацист? Нет. Клуте считает, что тогда все были на службе нацистского государства, неважно, что они делали. А после войны бывшие нацисты жили, сочиняя себе оправдания, придумывая другую идентичность и утверждая (если спросят), что антисемитизм – это «вульгарно», «исключительно» и «ниже их уровня». Но теперь стыдиться своих предков не надо, считает автор, а семейные легенды нужно перепроверить, обратившись к архивам. Исследованное прошлое поможет дать оценку действиям сегодняшних ультраправых.
Считается, что немцы уже основательно проработали свою историю. По крайней мере, о Холокосте знают со школьной скамьи все. Может, тогда внукам и правнукам позорное прошлое прорабатывать дальше не обязательно? Как спрашивали комментаторы под статьей Хилмара Клуте в соцсетях, «передается ли коричневая чума по наследству?» и «сколько можно ползать на коленях?».
Тренд в Германии
В ходе проведенного в мае телекомпанией ARD опроса общественного мнения DeutschlandTrend выяснилось: 23% немцев считают, что о преступлениях национал-социализма говорится чересчур много. Среди сторонников «Альтернативы для Германии» этого мнения придерживается почти каждый второй (47%). Ровно половина жителей страны уверена, что всё, что касается сохранения памяти о жертвах Второй мировой, делается правильно. Еще 22% считают, что нужно делать еще больше. И их число даже выросло за пять лет.
Билефельдский институт междисциплинарных исследований конфликтов и насилия провел недавно исследование. Его результат: почти половина опрошенных считает, что нужно подвести черту под событиями 80-летней давности, другая половина хотела бы, чтобы культура памяти жила.
Тот же институт два года назад исследовал отношение молодого поколения к теме национал-социализма. Оказалось, что ребята и девушки в возрасте от 16 до 25 лет активнее интересуются ею, чем население страны в целом. Никакой другой период истории не вызывает у них большего интереса, чем 1933–1945 годы. Они хотят знать: правда ли, что предположительно непричастное к преступлениям режима немецкое население на самом деле ничего о них не знало? При этом на вопрос: «Были ли твои предки преступниками в те годы?», утвердительно ответили только 9% (в 2021-м – 24,5%). 62,4% (в 2021-м – 65,4%) это отрицают. Остальные просто не знают.
Ольга Силантьева
