Какие процессы в России беспокоят вас сейчас больше всего?
Исходный пункт моей критики – это выборы в российскую Госдуму 2011 года, которые были сфальсифицированы. Это значит, что в России нет и не будет настоящего парламента, в котором люди обсуждают проблемы. С другой стороны, меня поразили масштабы протестов в России после выборов. Они подтвердили, что все больше людей не согласны с политикой Путина. Да, протесты прошли в основном в крупных городах. Но этому есть объяснение: в провинциях люди отуплены из-за пропаганды государственных СМИ.
В прошлом году вы были инициатором выдвижения «Пусси Райот» на премию правозащитника Андрея Сахарова. Почему участницы группы ее достойны?
Потому что этот панк-молебен против Владимира Путина и, пожалуй, всей политической элиты современной России был мужественной политической акцией. Храм Христа Спасителя никогда не был храмом в настоящем смысле этого слова: и в первый, и во второй раз он строился на государственные деньги. Сейчас храм открыт прежде всего для олигархов и депутатов, а патриарх Кирилл призывает голосовать на президентских выборах за Путина. Именно это возмутило Толоконникову, Алёхину и Самуцевич. «Заботьтесь, наконец, о церкви, а не о Путине», – был их посыл.
Вы допускаете мысль, что западноевропейские ценности – не то, что нужно России?
Я бы не говорил, что европейцы хотят принудить Россию к чему-либо.
По-моему, в России у многих людей есть потребность жить спокойной жизнью без коррупции и репрессий. Мы лишь пытаемся помочь им в процессе становления демократии. Конечно, она будет другой, не такой, как в Германии или Франции. Но управляемой, как сейчас, она быть не может.
Как вы объясните отток молодежи из России? Это связано с экономическими или все-таки политическими причинами?
Думаю, причина и в том, и в другом. И с каждым новым абсурдным законом и репрессией их число будет увеличиваться. Меня удивляет, почему Владимира Путина не пугает пример ГДР.
Она прекратила существование, потому что молодежь не видела в этом государстве будущего. Ни одна страна не может перенести, когда ее покидают молодые и талантливые люди. В России сейчас как раз это и происходит. Я действительно не знаю ни одной другой европейской страны, из которой молодежь бы уезжала такими темпами.
Вы неоднократно высказывали мнение, что Европа беспомощна перед Россией. Почему?
Евросоюз годами старался построить с Россией доверительные отношения, но они развиваются довольно слабо. Мы не можем заставить расследовать 50 случаев убийств журналистов и разобраться с «делом Магнитского». Все, что мы можем, – это лишь терпеливо указывать на ошибки политики Путина. Все усложняется тем, что в последние годы Россия позиционирует себя как великая держава, которой она уже давно не является.
Какие процессы должны произойти в России, чтобы ситуация изменилась?
Здесь я бы снова провел аналогию с ГДР. Я рос в Восточной Германии, где люди не могли читать независимые СМИ, свободно передвигаться и устраивать демонстрации. Одновременно в Праге можно было наблюдать политическую либерализацию. Там был демократический социализм: выступления писателей, джазовые концерты… И вдруг в августе 1968 года все это жестоко подавили. В то время я решил присоединиться к оппозиции, чтобы вместе пытаться приблизить падение Берлинской стены. В 1989 году вместе с друзьями, родственниками и совершенно чужими людьми я стоял ночью в Лейпциге с зажжеными свечами в руках. Нас собралось 70 тысяч человек! Революция произошла без единого выстрела: Берлинская стена рухнула, и мир навсегда изменился. Так же когда-нибудь будет и в России, если число сторонников оппозиции будет расти.
Интервью вела Татьянa Маршанских