Петер Штайн (справа) на репетиции спектакля / Олег Хаимов
Юлия Ларина
«Тебе бороду уже клеили?» – спрашивает Петер Штайн царя. «Да, очень красивая», – отвечает Годунов. Разговор происходит на репетиции спектакля, диалог обеспечивает переводчица. Хотя немецкий режиссер русский немного освоил – за время многочисленных, начиная с 1975 года, визитов в нашу страну и постановок спектаклей – «Орестеи» Эсхила, «Гамлета» Шекспира, а также оперы «Аиды». Кроме того, на сцене прежде возглавляемого им театра «Шаубюне» в Берлине он ставил произведения русских авторов.
– Готово? – кричит по-русски Штайн, потом переходит то на английский, то на немецкий.
Он сидит в зале, на сцене – вся труппа театра (порядка 40 человек), плюс принимающие участие в спектакле дети.
На сцене народ на коленях плачет: «Ах, смилуйся, отец наш! властвуй нами! Будь наш отец, наш царь!..»
– О чем там плачут? – спрашивает один из персонажей.
– А как нам знать? То ведают бояре, не нам чета…
– Все плачут, заплачем, брат, и мы.
– Я силюсь, брат, да не могу.
– Я также. Нет ли луку? Потрем глаза.
– Стоп! Стой! – кричит по-русски Штайн, срываясь со своего места. Переводчица спешит за ним на сцену объяснять актерам, что нужно изменить в игре.
Штайн давно хотел поставить «Бориса Годунова». Пять лет назад собирался осуществить постановку «Бориса Годунова» Мусоргского в «Метрополитен-опера», но не сложилось.
– Я большой любитель Пушкина, – объяснил Штайн «МНГ». – Регулярно читаю «Евгения Онегина» в немецком переводе. В феврале буду ставить его в Вене. Драму «Борис Годунов» Запад для себя не открыл. Она считается русским кичем, что полная глупость. Это значительное произведение, очень живой, местами гротескный театр. Вы видели сцену сейчас? Люди плачут сначала, потом спрашивают друг друга: «А по какому поводу мы, собственно, плачем?» – «Мне нужен лук», – говорит один. Это чистой воды гротескная сцена. Пьеса интересует меня, и я хотел бы ее реабилитировать.
Штайну помогает его команда: сценограф Фердинанд Вёгербауэр, художник по костюмам – Анна Мария Хайнрайх, художник по свету Йоахим Барт.
Штайн привык сотрудничать с западными театрами. Работа в России несколько отличается. Он вспоминает, как в 90-е его требования иногда просто не выполняли: «Если я говорил, что мне нужен стул, слышал в ответ: «Стульев нет». В Западной Европе порой нужно сказать что-то три раза, в России – десять».
На сцене Борис Годунов (народный артист России Владимир Симонов) произносит монолог: «Достиг я высшей власти. Шестой уж год я царствую спокойно. Но счастья нет моей душе…».
Как только царь заканчивает монолог, 77-летний Штайн снова резво бежит из зала на сцену.
«Прекрасный текст. Ты это делаешь очень хорошо», – хвалит он актера.
Режиссер признается, что у него есть сложности в работе:
– Для меня очень важен язык. Я не говорю по-русски, но я понимаю многое. И я точно знаю, как тексты Пушкина надо произносить. Это высокий стиль. Опытные актеры – исполнитель главной роли и исполнитель роли Пимена Борис Плотников – понимают, как это должно произноситься. А молодые актеры сталкиваются с проблемами. Если бы я говорил по-русски, я объяснил бы им, как это надо делать. А так я не могу в достаточной мере им помочь.
«О боже мой, кто будет нами править? О горе нам!» – раздается со сцены вроде бы не актуальный в ближайшие годы для России вопрос тем не менее актуального во все времена произведения Александра Пушкина о власти.
Репетиция заканчивается. «Очень хорошо», – говорит режиссер по-немецки. «Очень-очень хорошо», – переводит на русский ассистент. «Не очень-очень хорошо, а просто очень хорошо», – поправляет Петер Штайн, не упускающий из внимания ничего.
17, 30, 31 января
Театр Et Cetera
Фролов пер., 2
www.et-cetera.ru
