Ирина Эзау из деревни Круч вернулась в Россию вслед за мужем / Боян Крстулович
Юлия Ларина
С вопроса «уехать или остаться?» 250 лет назад, собственно, и возник народ – российские немцы. И как всякий народ, имеющий две Родины, он продолжал этим вопросом задаваться – разумеется, в те периоды, когда возможность уехать существовала. Последний большой поток в сторону Германии был в 90-е. Потом ситуация, вроде бы, стабилизировалась – уезжали, но не массово. Более того, в стабильные 2000-е начали возвращаться.
Почему они уехали из России, уже никто не спрашивает. А вот почему вернулись, не очень понятно. Выяснить это «МНГ» решила в Азовском немецком национальном муниципальном районе Омской области. По некоторым данным (точных цифр никто назвать не может), за последние годы сюда вернулось из Германии около 300 человек.
Район создали в 1992-м. И на тот момент здесь проживало почти 20 тысяч человек, 59% из которых были немцы. Сейчас немцев около 24% (6 тысяч из 25-ти).
Многие деревни тогда были немецкими. Например, в деревне Круч, состоявшей из двух улиц, жила всего одна русская семья. В 1994-м 30 семей российских немцев из села Казанка в Казахстане начали строить здесь дома (средства давала Германия). Из 30-ти приехавших тогда семей сейчас осталось 8. Остальные уже в Германии.
Но зато в деревню Круч переселилась из ФРГ семья Ирины Эзау, прежде здесь не жившая. Ирина с мужем Николаем, 17-летней дочерью Ольгой и 14-летнем сыном Иваном уехали из Горьковского района Омской области в 1998-м, подхваченные большой волной эмиграции. Поселилась семья в Вестервальде (Рейнланд-Пфальц). Муж прошел обучение на сварщика и нашел работу. Устроилась и Ирина – на кухню института Немецкого федерального банка, расположенного в местном замке Хахенбург. Тут она проработала 14 лет, а в 2013-м вместе с дочерью вернулась в Россию – вслед за мужем, возвратившимся еще раньше, в 2009-м. Говорит, муж был в Германии несчастлив – скучал по России. И еще мечтал иметь свой дом, но купить там его семье было не под силу, а кредиты брать не хотелось. В деревне Круч живет брат Ирины, поэтому решили возвращаться сюда. Дом построили сами – большой современный коттедж. На что ушло накопленное в Германии. Сейчас живут на зарплату мужа, работающего сварщиком на кирпичном заводе. В деревне работы нет, поэтому мать и дочь (по специальности ассистентка стоматолога), ищут ее за пределами Круча.
Местные зарплаты – не сравнимы с немецкими, и уровень жизни тоже не сопоставим. Но зато участок земли в 38 соток они тут в свое время купили за 600 евро. «Можно такое представить в Германии? Никогда в жизни!» – говорит Ирина.
На вопрос, правильно ли будет сказать, что семья не полностью интегрировалась в немецкое общество, Ирина отвечает утвердительно: «Да, не полностью. Соберемся, к примеру, делать гриль – все русские, и разговоры, конечно, только о России. У всех – ностальгия». При этом то, что Ирину в Германии воспринимали не как немку (это обижает многих российских немцев), ей нисколько не мешало: «Да, я была руссише фрау Ирина. Мы идем в Германии, нас видно – по одежде, по прическе. Может, лишь в моей внучке, когда она вырастет, не будут признавать русскую». Внучка, кстати, живет в Германии – сын Ирины с семьей остался там.
«Имело ли значение при возвращении, что Азовский район – немецкий?» – спрашиваем мы. «Да, имело, – отвечает Ирина. – Только я еще ни с кем тут не разговаривала по-немецки».
Куда ехать?
К Рождеству в Круч должна вернуться из ФРГ еще одна семья – дом уже стоит готовый: копили деньги, приезжали в отпуск строить, так и возвели его.
Почему не возвращается больше российских немцев, тоскующих по прежней Родине? А куда возвращаться? Большинство перед отъездом продало свои дома. А с жильем ситуация сложная. В том же Азовском районе есть семьи, живущие в вагончиках. Инициатором проекта в 90-е был глава района, а теперь председатель Немецкой национально-культурной автономии Омской области Бруно Рейтер.
– К нам тогда стали приезжать люди из Казахстана и Средней Азии, – вспоминает он. – Ночевали в кабинетах, коридоре администрации, а летом ставили палатки на газоне. Надо было что-то делать. Возникла идея закупить в Германии 400 контейнеров для 400 семей – это вариант домов для полярников, со всеми удобствами. Германия выделила средства. В то время это была находка. Предполагалось, что люди будут жить в них не более пяти лет.
Надежда Ивановна из Азово – собственница вагончика площадью 24 кв. метра. Выглядит он внутри как однокомнатная квартира, только коммунальные услуги выходят дорогими (зимой в месяц платят по 5–6 тысяч), поскольку отопление – электрическое. «Некоторые живут тут по 20 лет, – рассказывает она. – Вот в тот вагон когда-то заселилась Света с детьми. Сейчас у этих детей уже свои дети. Свете дали квартиру, а дети еще ждут».
Расселить осталось уже не так много семей – полтора десятка.
Помочь решить жилищную проблему в районе может новый проект – российско-германский. Совместно с компанией Wolf Systems GmbH в районе будет построен комбинат быстровозводимого жилья. По словам главы Азовского района Виктора Сабельфельда, который, кстати, по семейным причинам тоже уезжал на некоторое время жить в Германию и вернулся, «первая очередь комбината будет выпускать 200 сборных домов в год, и это производство позволит существенно сократить сроки строительных работ, что для Сибири очень актуально».
– Было бы жилье, лет пять-шесть назад минимум 40 процентов уехавших в Германию вернулось бы, – полагает Бруно Рейтер. – Человек привыкает постепенно, время-то идет. Уехавшие в первую волну живут там уже 20 лет.
Зачем ехать?
В России действует программа по возвращению соотечественников, но выплаты по ней небольшие.
Российские немцы рассчитывают на свои сбережения. «Я три года работал на железобетонном заводе в ночную смену, чтобы сделать накопления, – говорит Виктор Кальва, администратор бассейна из Марьяновки Омской области, эмигрировавший с семьей в 1995-м и из-за ностальгии вернувшийся в 1999 году. – Я все откладывал, машину не покупал, на работу на велосипеде ездил. Мебель не особенно покупал, благо соседи и знакомые что-то дали».
На заработанное в Германии покупают или строят дома в России, открывают свое дело. Например, Александр Мейер из Цветнополья Азовского района, вернувшись из ФРГ, организовал страусиную ферму.
Российские немцы возвращаются и в другие регионы страны. Из интервью с ними, опубликованными в СМИ, можно заключить, что главных причин две: помимо ностальгии, еще – свобода. «Здесь мы по-настоящему свободны», – говорят многие. И речь идет вовсе не о свободе слова или митингов, а об отсутствии жесткого регламентирования жизни. В Германии газон не так пострижен в саду – штраф, под овощи отвели больше места, чем положено, – штраф, почтовый ящик висит ниже утвержденных норм, что создает неудобства почтальону, – штраф. Или еще хуже: засидишься с друзьями допоздна на кухне, отмечая какое-нибудь событие, как привыкли в России, – с песнями и спорами, а соседи полицию вызовут.
Бруно Рейтер, которому как доктору биологических наук предлагали уехать в Германию еще в начале 80-х, но он отказался, считает, что лучше вообще не спрашивать российских немцев, почему они возвращаются:
– Кто-то не хочет признаваться, что напрасно уехал, кто-то – что не прижился там. Большинство на первом этапе в Германии действительно – инородное тело: другие принципы, отношения между людьми, другая атмосфера. За 250 лет российские немцы прошли много испытаний. Но самое страшное испытание – когда они вдруг получили право выбора: боязнь ехать и оставить то, что было здесь, и боязнь не ехать – вдруг это окажется ошибкой.
Реэмиграция после репатриации
Профессор Даниэль Гёлер из университета Бамберга, занимающийся географическим исследованием миграции, приступил к работе над проектом, который связан с возвращением российских немцев из Германии в Россию. Он рассказал «МНГ», почему эта тема ему интересна:
– Я давно занимаюсь географией России. Моя докторская диссертация, которую я защитил в 2004 году, была связана с оттоком населения с северных окраин России, экономическими и структурными изменениями в Сибири и на Дальнем Востоке. А начинал я с частных визитов – впервые приехал в Россию в 1993 году: с друзьями купили старую машину, чтобы не обидно было, если угонят, и, тогда еще почти не зная русского, отправились в Москву и Петербург. Потом я русский выучил.
Поздние переселенцы имеют отношение к теме миграции, которой я занимаюсь. Особенно привлекательным кажется мне историческое обоснование. Те, кто изучает географию в Германии, часто даже не знают, кто такие поздние переселенцы. На экзаменах студенты рассказывают мне, что это люди, возвращающиеся из местностей, в которые они были сосланы как военнопленные во время Второй мировой войны. Я изучал тему реэмиграции в Юго-Восточную Европу и понял, что эта тема имеет значение и в Восточной Европе, в России. Но в Германии она не исследована и даже в СМИ не представлена. Может, потому что лишь недавно возникла. А может, потому, что случаев возвращения немного. Сколько их, точно неизвестно. Есть цифры, сколько людей в год приезжает из Германии в Россию. По сравнению с двумя с лишним миллионами прибывших в 90-е годы в Германию из бывшего СССР, эти цифры незначительны. К тому же неясно, сколько из тех, кто едет в Россию, именно российских немцев.
Второе, что меня интересует, – мотивы. Я много работал в Албании и знаю, что большинство албанцев, возвращающихся из Германии на родину, это возвращение планировали – ехали на 20 или 25 лет за границу на работу. Это трудовая миграция. Что движет поздними переселенцами: разочарование, экономические проблемы? Что заставляет их уезжать из Германии, в которой российские немцы считаются наиболее интегрируемой группой? И что привлекает их в России? На эти вопросы я хочу найти ответы.
