Ойген Руге и Елена Штерн в Новосибирске / Сергей Мордвинов
Биография
Елена Штерн окончила Новосибирский государственный педагогический университет, немецко-английское отделение. Работала преподавателем немецкого языка, проектным координатором Gesellschaft für technische Zusammenarbeit (Германское общество по техническому сотрудничеству) в Новосибирске. Основатель «Лингво-лаборатории Елены Штерн». Была номинирована на книжную премию «Ясная поляна» за перевод романа «Дни убывающего света». Летом в ее переводе вышел роман Ойгена Руге«Метрополь».
Когда мы с вами договаривались об интервью, вы сказали, что немецких корней у вас нет – немецкая фамилия осталась от мужа, но история российских немцев вам хорошо знакома еще с детства. Расскажите подробнее.
Я родилась под Барабинском, это Новосибирская область. В Барабинске находится узловая станция, там все поезда останавливаются на 20–30 минут. В 1941 году, когда были изданы постановления о переселении немцев Поволжья в Сибирь, путь высланных лежал через Барабинск. Часть людей там высаживали. Так в Барабинском районе оказалось очень много российских немцев. Нашими соседями как раз была семья российских немцев с 11 детьми. Они помогали моим родителям то с ребенком больным посидеть, то что-нибудь еще. Я все время слышала немецкую речь, знала много немецких слов, но никогда не воспринимала их как немецкие. А когда поступила в институт на отделение немецкого языка, до меня дошло, что это вообще-то и был немецкий. Мы не называли соседей российскими немцами, они были для нас просто немцами. В нашей деревне жили чеченцы, ингуши, армяне, азербайджанцы, немцы – совершенно нормальная картина мира для меня в детстве.
На немецком говорит еще и ваша мама.
Да. Мои родители учителя: папа вел географию и биологию, мама – немецкий язык. Мама у меня особенная – в советские времена учителя получали доплату на методическую литературу. Мама на каникулах ездила в Новосибирск (мы жили в 300 км от него) в Центральный дом книги, там был отдел иностранной литературы с учебниками и книгами, изданными в ГДР. Она привозила альбомы с репродукциями из Цвингера, немецкие сказки. Я обожала их рассматривать, размышлять о том, что вот есть такой мир немецкого языка.
Вы поступили на иняз уже после развала Советского Союза? Понимали ли, какие вас ждут перспективы?
Да, я начала учиться в 1993 году. Поскольку я из учительской семьи, то видела себя только преподавателем. На четвертом курсе я поехала в Германию по стипендии DAAD, это был толчок, я оказалась в среде, где немецкий язык – это воздух. И это все уже было не для сессии, не ради оценок. Приходилось говорить на разные темы: ты же ходишь на лекции, общаешься со студентами. Но я понимала, что не останусь в Германии. Я очень люблю эту страну, ее культуру, но хотела и хочу дальше жить и работать в Новосибирске. После стажировки я пошла преподавать на кафедру немецкого языка. В те годы была страшная нехватка кадров и способных студентов привлекали к преподаванию.
Вы переводчик-синхронист. В Новосибирске проходит много мероприятий, связанных с немецким?
Самый большой заказчик вот уже 11 лет – Гёте-институт.
Кстати, о нем. С Ойгеном Руге вы познакомились на одном из мероприятий Гёте-института?
Я познакомилась не с ним, а с издателем Олегом Никифоровым. Он привозил в Новосибирск книгу Рихарда фон Шираха «Ночь физиков» про физиков-ядерщиков. И в Академгородке проводились чтения, а я переводила интервью с Ширахом и Олегом для прессы. Потом я как-то написала Олегу, что у меня есть мечта – попробовать себя в роли переводчика художественного текста. Он быстро откликнулся, сообщил, что у него на столе лежит книга Ойгена Руге не совсем по специфике издательства. Издательство Олега Никифорова «Логос» выпускает философско-психологическую литературу. Но книга ему очень нравится, и он знаком с автором. В общем, предложил мне попробовать перевести. Мне тогда было совершенно все равно, что переводить. Когда я прочитала «Дни убывающего света», то поняла, как мне повезло с дебютом. Это невероятная книга! А с Ойгеном мы познакомились намного позже, когда книга была уже переведена и Гёте-институт устраивал ее презентации в Москве, Санкт-Петербурге и Новосибирске.
Получается, вы с писателем не общались в процессе перевода?
Мы с ним на переводе «Дней» мало контактировали, он тогда писал «Фолловера – 14 предложений о фиктивном внуке». Когда Руге пишет книгу, то отгораживается от внешнего мира. Мы обменялись парой писем, но все мои вопросы оставались со мной. Что-то я сама решала, что-то мы обсуждали с издателем Олегом Никифоровым и редактором Святославом Городецким. Я им очень благодарна за то, что они позволили оставить в переводе мой голос. Читая книгу, слышишь свою мелодику, тональности. Исходя из этого составляешь предложения, опираясь на мелодику исходника. Когда человек извне со своим восприятием книги предлагает варианты, ты чувствуешь иногда, что что-то не ложится в текст. И мы при обсуждениях оставляли мой вариант или находили другое, пятое, десятое решение.
Еще был забавный момент. Параллельно с книгой мне предложили перевести сценарий к экранизации «Дней». Человек, который прислал его, не знал, что я работаю над романом, я никому не говорила. В немецком фильме играют две русские актрисы, перевод делался для них, чтобы они понимали, о чем речь. Премьера картины состоялась на «Берлинале» в 2017 году, вскоре после выхода русского перевода книги.
Над «Метрополем» мы с Ойгеном уже работали тесно. Иногда его подсказки оказывались ключевыми для перевода слов. Тот же ОМС – отдел международных связей. Если ты не знаешь историю, то для тебя эта аббревиатура звучит как «О-Эм-Эс»и отсылает тебя к обязательному медицинскому страхованию. а названия организации произносилось именно как слово, а не как аббревиатура (прим. в оригинале автор пишет – OMS). В немецкой книге есть сравнение, что ОМС звучит, как выстрел. Но в русском языке этот звук так не воспринимается, посовещавшись, мы решили, что в переводе ОМС будет звучать, как скрип кобуры.
У Руге изданы теперь два романа на русском языке, и их оба переводили вы. Вы как будто русский «голос» писателя.
После работы над «Днями убывающего света» я зареклась еще что-либо переводить. Это тяжелый труд, приходится жестко планировать время, что сложно с моим и так достаточно жестким графиком. Я прочитала «Фолловера», «Кабо де Гата» – невероятные книги, но так глубоко они меня не задевали, как «Дни». В 2019 году Олег Никифоров прислал мне «Метрополь». Я начала читать и поняла, что внутри сразу возникает русский текст. Ужасное состояние, преодолеть его ты можешь одним способом – записать текст. Переводить было огромным наслаждением. Я понимала, что это важная книга, которая будет стоять на одной полке с другими значимыми произведениями по теме сталинизма.
Если сравнивать оба романа, какой вам понравился больше?
Оба. У меня папа помимо учительства, занимался еще и партийной работой. В 1991 году он был вторым секретарем горкома КПСС. И вот это крушение всего я видела с близкого расстояния. Для меня «Дни убывающего света» – это история моей семьи, но она почему-то была написана на немецком языке, я исправила эту «оплошность».
«Метрополь» связан с персонажами из «Дней убывающего света». В России тяжело говорить о 30-х годах, потому что ты выступаешь либо на стороне обвинения, либо на стороне защиты. При этом если ты обвиняешь Сталина, то говоришь плакативными лозунгами – «Убийца!», «Кровосос!», и это правда – время было кровавое. Защитники называют его «эффективным менеджером», так как при нем страна из аграрной превратилась в индустриальную. Но какой ценой? Мне кажется, что спустя 70 лет диалог потомков должен быть другим. Я совсем не на стороне защитников сталинского режима, но и в плакативные обвинения скатываться не хочется. Нужно глубоко внутри себя ужаснуться цене, которую заплатили наши предки, понять, какую страшную жизнь они прожили во имя будущего, во имя нас и подхватить сегодня все, что нам оставили в наследство, распорядиться этим с любовью, рачительно.
Я понимаю, что от истории страны нельзя отречься, ее просто нужно принять с добром и злом. И в этом, как мне кажется, позиция Ойгена – необходимо расставить все точки на i в прошлом, чтобы шагнуть в будущее. Ведь были люди, которые искренне поддерживали Сталина, рисовали себе подходящую картину происходящего, невзирая на факты. Главная героиня, Шарлотта, родила первенца совсем молодой во время Первой мировой войны. И ты понимаешь, почему она пошла за социализмом, она видела в нем избавление от ужаса, унижения, нищеты. Немецкие коммунисты рвались тогда в Советский Союз, чтобы посмотреть на рождение нового типа человека. Их чаяния из нашего времени кажутся наивными, но они-то, в их времени, искренне верили. Да, заблуждались, но кидать в них камень за это?
Как вы думаете, вам было легче переводить «Метрополь» на русский язык, с учетом знания исторического контекста, чем другим переводчикам на другие языки?
Меня занимал этот вопрос. Мое детство пришлось на Советский Союз, я застала советский язык. А если бы переводчик был пятью, десятью годами младше? В романе «сидят» советские штампы, которые должны быть на слуху. И, честно говоря, я думала, что забыла их, пока не начала переводить. Иногда моя рука опережала мысли, и это было страшно. То есть ты думаешь, что в тебе уже ничего советского нет, поскольку большая часть жизни прошла и проходит в другой стране, а стоит ковырнуть, и все выскакивает.
Если говорить о переводе «Метрополя» на английский язык, то думаю, советский язык передать не получится, и это жаль, потому что теряется один из героев романа – язык. У Ойгена сам язык, что в «Днях», что в «Метрополе» играет с моей точки зрения, важную роль, он сам по себе герой, честно и беспристрастно передающий дух времени.
Беседовала Любава Винокурова
