Господин Пани, начнем со сладостей. Что вам больше нравится: «головы мавров» или «шоколадные поцелуи»?
Неважно, главное, чтобы было вкусно. А изначальное название «поцелуй негра» мне кажется даже очень сексуальным. У нас это лакомство называют Kokëarapi – «голова араба». И никому не пришло бы в голову его переименовывать.
Немецкие издательства хотят вычеркнуть из детских книг неупотребительные слова, поскольку дети в Германии теряют интерес к чтению. На детское сознание могут повлиять и «дискриминирующие» понятия, содержащиеся в детских книжках. Вы понимаете эту проблематику?
Совершенно не понимаю. Важно то, как используется слово – как ругательное или с пониманием духа времени, в котором оно возникло. Детям такую предисторию слова тоже можно рассказать. В коммунистической Албании слова исчезали из газет и книг, поскольку партия десятилетиями затягивала язык в свой идеологический корсет. Мы приветствовали друг друга словами «Да здравствует товарищ Ходжа!», а каждый учебный день в школе начинался с приветствия: «Всегда готовы во имя партии!» Тем не менее искоренить старинный албанский язык не удалось. То, чего не было в школьных учебниках, можно было услышать от соседей. Так, написанные много лет назад сказки и детские книги стали частью общественной жизни. Их не следует менять.
Как мы можем представить себе цензуру языка во времена албанской диктатуры?
В 1967 г. Албания была провозглашена первым атеистическим государством мира. Всякая религиозная деятельность была запрещена, церкви и мечети закрыты или превращены в склады. С тех пор многие обычаи считались отсталыми или реакционными. Празднуя Пасху тайком, мы следили, чтобы в мусоре не оказалось разноцветной скорлупы от крашеных яиц. Рождество было запрещено. Мы сидели у новогодней елки и ждали Деда Мороза. Религия и обычаи исчезли из общественной жизни. Им на смену пришли восхваления партии и ее вождя. На каждой свадьбе первый тост поднимался за Ходжу.
С какими понятиями пришлось расстаться албанцам?
Тут есть примеры из всех областей. К осуждаемому «буржуазному образу жизни» относились мини-юбка и брюки клеш, шампанское и устрицы, рок-н-ролл и фокстрот – все это считалось символами «буржуазного отчуждения». Не существовало хулиганов, ковбоев и хиппи. Сегодня мы ищем албанские слова для таких понятий как Strapse (дамские подвязки), Dessous (нижнее белье) и трюфели. Даже взбитые сливки считались продуктом для буржуазии. Пробовать их не рекомендовалось. Царила строгая сексуальная мораль. В словарях, составленных до 1990 года, не было даже нейтрального обозначения половых органов, не говоря уже о соответствующих глаголах. О таких вещах как Quickie (быстрый секс) можно было говорить шепотом на ушко. Нам до сих пор не хватает слов, связанных с такой областью как эротика.
Как этому языку удалось добиться господства?
Словарный запас постепенно исчезал, без постановлений или официальных запретов. Люди знали, что от них хотят слышать, и адаптировались в интересах собственной безопасности. Так слова уходили из употребления и переставали быть частью жизни общества. Немногочис- ленные книги, существовавшие в Албании до коммунизма, просто были убраны в шкафы с запрещенной литературой, а вместо этого насаждался социалистический реализм. Людям буквально вбивали в головы «ходульный» язык.
И именно ваш перевод «Руди Рюсселя – гончего поросенка» сможет остановить эту тенденцию?
B Албании до сих пор очень мало хороших детских книг. Большинство были выпущены во времена коммунизма. Это были или классические сказки, или рассказы о животных. В них цыплята держали ружья под крылом и с восторгом защищали свой двор – свое Отечество. Поэтому в немецкой книжке о Руди Рюсселе для меня была важна в первую очередь языковая игра. Здесь много слов, которые незнакомы албанским детям, например grunzen (хрюкать) или quieken (пищать). Но для меня важно и то, как члены семьи Руди разговаривают друг с другом. Албанские родители очень любят своих детей и все для них делают. Но чтобы дети могли самостоятельно мыслить и высказывать свое мнение, как это происходит в книге о поросенке Руди, − такого в Албании нет. Их продолжают опекать даже тогда, когда они вырастают, а мамина опека лишает их всяческого простора для раскрытия своей личности. Ведь тут проще поднять руку, чем убеждать аргументами.
Насколько язык вашего перевода отличается от языка албанской детской литературы?
У Руди язык близок к разговорной немецкой речи. В албанской литературе используется только литературный язык. Это звучит складно, но далеко от реальности, производит сухое, застывшее впечатление. Здесь нет места эмоциональным словам и грубоватым выражениям, таким как «черт возьми!». Они были такими же запретными, как «слава Богу!» или «дерьмо!», которые подчас встречаются у Руди. Важно дать понять, что литература – это не только красивый и политкорректный язык. Язык литературы может быть близок к разговорной речи, диалектам и жить эмоциями людей. Это ощущение и передается с помощью такого перевода. Пищать, хрюкать, блеять − наконец-то животные обретут названия для звуков, которые издают, и перестанут выкрикивать патриотический боевой клич. Надо осознать, что язык − это живое существо и его невозможно втиснуть в корсет.
В маленькой стране Албании, расположенной к северу от материковой части Греции, царила самая долгая диктатура сталинского типа в Восточном блоке. Диктатор Энвер Ходжа правил страной с 1944 года, десятилетиями заставляя свой народ говорить на дочиста выхолощенном языке. После смерти диктатора в 1985 г. в наследство маленькой стране досталась риторическая пустыня: албанцы были вышколены на коммунистических штампах, заучивали наизусть целые речи со съездов, чтобы только не бросаться в глаза. Остался лишь сохранившийся и по сей день сухой и застывший номенклатурный язык.
Немецкая книжка «Руди Рюссель – гончий поросенок» призвана помочь албанским детям вновь обрести подлинный язык их предков. Журналист и языковед Пандели Пани перевел эту книгу на свой родной язык. «Вылизанных» текстов он знает достаточно еще со времен своей юности. А теперь он наблюдает за тем, как книгу Астрид Лингрен «Пэппи − Длинный Чулок» очищают от таких слов как Negerkönig (негритянский король), а из классического детского произведения Отфрида Пройслера удаляют понятия Negerlein (негритенок), и Türken (турки).
Интервью вела Ульрике Бутмалою
