Иван Прайс / drb
«В конце мая Иван еще помогал нам паковать вещи, а в начале июня его не стало, – говорит руководитель drb Арина Немкова. – Символичная история. Иван в центре с самого его основания в 1993 году. 15 лет вел театр на немецком языке для детей, в 1995-м основал любительский театр для взрослых «Петербургские немцы» и был его режиссером. Он устраивал уникальные встречи однофамильцев, проводил консультации по генеалогии. Скольким людям он помог! Мы за глаза называли его генофондом нации – он был настоящим носителем той культуры, которая сегодня исчезает. Он ужасно переживал по поводу нашего переезда».
В июне drb по просьбе Евангелическо-лютеранской церкви России покидает привычные помещения в Петрикирхе и обоснуется неподалеку, в том же немецком квартале (о переезде «МНГ» подробно расскажет в сентябрьском номере). Иван Прайс, который был активным членом общины Петрикирхе, пытался говорить с ее руководством. «Для него кирха и центр были одним целым. Он очень тяжело переживал, что не был услышан, – рассказывает прихожанка церкви Герта Крылова. – И вообще «был» – это не про Ваню. Когда его уже подключили к ИВЛ, не было ощущения, что он не справится. Он же жизнелюб! Всегда готов был помочь. Часто был в кирхе, сидел на выставке «Немцы Санкт-Петербурга»: если кто-то из туристов заглядывал, то Ваня проводил для них экскурсию, рассказывал о немецкой культуре».
Казалось, в его сутках больше 24 часов, а в записной книжке – тысячи контактов. Он устраивал органные вечера, организовывал акцию «Ночь музеев», участвовал во встречах лютеран всего мира Kirchentag, регулярно ездил с байкерами из России и Германии, участниками акции «Свеча Памяти», на Невский Пятачок и Немецкое воинское кладбище в Сологубовку. «Так радовался, что шлем приобрел и может ехать с кем-то из байкеров, – вспоминает Герта Генриховна. – Он волонтер с большой буквы. Такой искренний! Это большая потеря для всех нас».
Иван Прайс родился в Воркуте в 1951 году в семье репрессированных немцев. Окончил актерский факультет Нижегородского театрального училища. Служил в разных театрах. В 1990-х работал на «Ленфильме» ассистентом режиссера, снялся в нескольких фильмах. «Он был очень разносторонним человеком, – рассказывает сын Петр Прайс, два года назад переехавший в Германию. – Но главное – он был человеком, следовавшим своим идеалам и не прощавшим предательства. Он и сам никогда не предавал – ни людей, ни интересы».
Детали
Иван Прайс о Клубе однофамильцев
Я предложил Русско-немецкому центру [в 2005 году] сделать встречу однофамильцев. На нее пришло человек 40: примерно половина из них была евреями. Были люди с фамилиями Прайс и Прейс: я собрал и тех, и других, потому что «ei» в немецком читается как «ай», но у нас в стране могли фамилию по незнанию или по ошибке исказить. Среди тех, кто пришел, родственников я не нашел, но был важен сам факт: я увидел вокруг себя [этих людей]. С некоторыми Прайсами мы общаемся до сих пор. Когда встреча прошла, ко мне стали подходить люди, которые посещали центр: «Слушай, а нельзя мою фамилию собрать?» Почему нет? И как-то так всё началось. С тех пор прошло 111 встреч: в год проводится девять (раз в месяц за исключением лета). Два раза никакая фамилия не повторяется. Я собираю людей один раз, а если они хотят общаться дальше, стараюсь дать им контакты друг друга.
Если негде встретиться – заранее договаривайтесь и приходите сюда [в центр]. Я собираю людей через телефонную книгу, социальные сети, даю объявления. Иногда обзваниваешь, а люди спрашивают: «Откуда у вас мой телефон? Пожалуйста, больше не звоните». – «Хорошо». И ставлю пометку, что по этому номеру больше звонить не надо. Я понимаю настороженность людей – она, наверное, обоснованна. Но бывает и наоборот. Помню, звонил старенькой бабуле по фамилии Мюллер: «Господи, наконец-то! Дожила». До чего дожила? Что тут такого? Было 14 встреч, когда люди выясняли, что они не просто однофамильцы, а родня. Когда я первый раз с этим столкнулся, понял, что уже ради одной такой встречи можно было всё это организовывать. Например, люди рассказывали о себе – и вдруг выяснялось, что у них папа один. А они даже не знали. Я вспоминаю эту сцену – это надо видеть. (Источник: издание «Бумага»)
