Великий перелом

В начале февраля в Волгограде и на военно-мемориальном кладбище Россошки прошли памятные мероприятия по случаю 75-летия окончания Сталинградской битвы. Редактор MDZ Тино Кюнцель записал впечатления немцев, побывавших там по инициативе Народного союза Германии по уходу за военными могилами.

 

Памятная плита на солдатском кладбище Россошки / Тино Кюнцель

Михаэль Руль (50), инженер-экономист из Бад Кройцнаха
в Волгограде с женой Марианной (46), детьми Мариэттой (17) и Максимилианом (14), а также с отцом Гюнтером (86)

 Сталинград – это лучшее, что произошло с нами, немцами, если можно так сказать. Бессмысленная война, в ходе которой маленький народ решил подчинить себе весь мир. То, что русские гордятся своей победой, – это понятно.

Мы не знатоки России, первый раз приехали сюда. И мой папа тоже, хотя под Сталинградом он потерял своего отца. Ему было 11, когда пришло известие: пропал без вести. Это хуже, чем похоронка, которая говорит: все, кончено. А так… Последнее письмо от него было в январе 1943-го. Самые последние письма, в которых солдаты практически прощались, и вовсе не были доставлены.

Отец дедушки погиб в Первую мировую. Отец моего отца вообще мог не служить в армии. Он пошел добровольцем! Просто жаждал приключений. Мой отец не простил ему этого. Эта горечь, от того что отец бросил его на произвол судьбы и отправился на фронт, не покидала его всю жизнь. Он так был ему нужен!

В нашей семье, как и во многих других, на эту тему не говорили – не бередили раны. А в прошлом году появилась идея приехать сюда. Это было интуитивное решение. У нас было чувство, что это должно произойти, это пойдет нашей семье на пользу. Пришло время проанализировать прошлое – чтобы ожидание
наконец завершилось.

75-я годовщина была действительно поводом что-то сделать. Честно говоря, не могу представить, что это можно не сделать, если дается такой шанс. До Волгограда 2700 км, пару часов пути, не так это и сложно.

Это был волнующий момент, когда мы нашли имя на гранитной плите. Круг замкнулся. Для моего отца было невероятно важно успокоиться. Сначала он хотел ехать, потом наотрез отказывался. Он долго боролся с собой. Такие истории могут что-то надломить. Пребывание здесь, на солдатском кладбище, вносит ясность. Это своего рода прощение: мой отец прощает своего. Он долго к этому шел. Для нас было само собой разумеющимся, что мы его будем сопровождать, поможем ему покончить с прошлым.

Это были насыщенные, интересные, запоминающиеся для нас дни. Отличный опыт для наших детей. Мы подумали, каково это приехать сюда, будучи немцами. Мы знали, что русские гостеприимны и приветливы. Но то, что они были такими и отмечая памятную дату – все-таки это немного другое, чем обычно –это невероятно. Теперь у нас со Сталинградом новые ассоциации. И они – позитивные.


Роземари Опперманн (79)пенсионерка из Штаде под Гамбургом 
в Волгограде с мужем Роландом, дочерью Геше и ее другом 

Мне было четыре, когда я видела отца в последний раз. Он был солдатом, обер-фельдфебелем, связистом на борту военного самолета. Он как раз приехал на побывку домой. Знаю из его писем, что я ужасно ревела, когда прощалась с ним. Вилли Лукас, родился 28 сентября 1911 года, погиб 14 сентября 1942 года. Местом гибели стал аэродром Фролово, подробности мы не знаем. Его похоронили в Обливской, оттуда Народный союз перенес его останки на солдатское кладбище Россошки.

Мы убеждены, что ему повезло умереть в начале Сталинградской битвы. Позже стало хуже. В России он среди прочего взрывал железнодорожные пути. Я читала его письма, которые он посылал моей матери и тестю. Поначалу они были восторженные. Он слышал «снова речь фюрера». Писал, что когда враг будет повержен, тогда для немецкого народа, для детей наступит светлое будущее. Враг – для него это были прежде всего англичане и французы. Он сам был родом с окраин Восточной Пруссии, никогда не видел ни англичанина, ни француза. В 1942 году появляются сомнения.

Его часть базировалась в Штаде. Там он познакомился с моей мамой Аннелизой. Она не сохранила память о нем. А я всегда думала, что я часть его. Без него меня бы не было.

Отец был честолюбивым, хотел чего-то достичь. Ему ещеи 31-го не было, когда он погиб. Он не дожил до рождения своего сына Манфреда. Он должен стать военным летчиком, писал отец.

После войны дедушка с бабушкой приехали из Восточной Пруссии в качестве беженцев в Штаде. Как-то я застала дедушку сидящим у печи и сжигающим свою военную форму СА. У меня был шок.

Мы были на балконе, когда в город вошли англичане. Мама знала английский, ее взяли на работу. Так началась ее карьера.

Имя отца стоит на плите в Россошках. Мои ожидания? Говорят, дух остается. Мы не знаем, что происходит после смерти. Может быть, он почувствует, что я там.


Участники поездки в Волгоград / Тино Кюнцель


Бургель Риндерманн (76)
пенсионерка из Морбаха

Я родилась 14 сентября 1941 года. Когда мне было три года, попала в лазарет с заражением крови в указательном пальце на правой руке, мне его наполовину ампутировали. Наш Бад Херсфельд был городом-лазаретом,его нельзя было обстреливать.

Помню, лежу я в лазарете, такая маленькая и железная кровать такая огромная. Со мной в палате было много раненых, которых привезли из России. То и дело всплывало название – Сталинград. У кого-то не было ноги, у кого-то руки. Долгое время я думала, что так у всех мужчин. Только когда мне исполнилось шесть, я поняла, что есть мужчины с двумя руками и двумя ногами. Жизнь – это же еще и драма, правда? (усмехается).

Россия меня всегда пугала. Она была равносильна льду, снегу, морозу, битве, поражению. Ужасно! Поэтому эта поезда для меня своего рода стала лечебной. Я здесь, так как хочу расширить свой горизонт… Я бы пожила в русской семье. Может, найдете для меня такую?

Tolles Diktat 2024
 
Подписаться на Московскую немецкую газету

    e-mail (обязательно)